Я распахиваю окно и смотрю в ночное небо:
– Мне нужна твоя помощь.
Луна совсем тоненькая, только-только народившаяся. И все же она слушает меня.
Четыре утра. Сон не идет, поэтому я рассказываю луне о последних двадцати четырех часах моей жизни.
– И я не знаю, что делать, – вздыхаю я. – Все навалилось разом, и, что бы я ни предпринимала, все кажется неправильным. Что же мне делать?
Окно Крикета распахивается. Я хватаю ближайшие очки. Волосы парня всклокочены после сна, отчего кажутся еще выше, а глаза наполовину зарыты.
– Все еще разговариваешь с луной? – В вопросе Крикета нет насмешки, только любопытство.
– Глупо, да? Я тебя разбудила? Услышал мой голос?
– Слышал, как ты говорила, но не разобрал что.
У меня вырывается вздох облегчения. Нужно быть более осторожной. Хотя мне все равно приятно осознавать, что хоть кто-то говорит правду.
– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я. – Завтра понедельник, ты вроде бы должен был вернуться в общежитие.
Крикет молчит, раздумывая над ответом. Мимо медленно проезжает машина, из окон которой грохочет музыка. Водитель ищет, где бы припарковаться.
Когда басы стихают, Крикет отвечает:
– Я хотел убедиться, что с тобой все в порядке. Ждал, когда у тебя загорится свет, но уснул, – виновато добавляет он.
– О!
– Встану завтра пораньше… – Крикет смотрит на часы: – Собственно говоря, уже через два часа.
– Ну, собственно говоря, я здесь. Добралась. Кое-как.
Крикет окидывает меня внимательным взглядом. Настолько пристальным, что мне становится не по себе. Я смотрю вниз, на дорожку между нашими домами, и замечаю бездомную кошку, которая роется в куче компоста, оставленного Энди.
– Не нужно было этого делать, – шепчу я.
– Может быть. Я для тебя не лучшая компания.
– Поэтому ты позвонил Линдси?
Парень нервно пожимает плечами:
– Ты с ней уже говорила? Перед отъездом?
– Ну да.
Кошка запрыгивает в мусорный бак. Поднимает голову, и ее хищные глаза сверкают в темноте. Я вздрагиваю.
– Ты замерзла, – говорит Крикет. – Иди в постель.
– Я не могу уснуть, – вздыхаю я.
– Тебе стало легче? – выпаливает Крикет. – После Макса?
Меня накрывает волна стыда.
– Не знаю, – шепчу я.
Несколько минут мы молчим. Я отворачиваюсь и смотрю на улицу, потом на луну и снова на улицу. Ветер усиливается. Мне хочется вернуться в комнату, но не хочется расставаться с Крикетом. Качели нашей дружбы готовы с новой силой качнуться вверх. Я не уверена, что хочу этого, но терять парня не хочу абсолютно точно.
– Крикет?
– Да?
Я отрываюсь от созерцания неба и в упор смотрю на него:
– Ты приедешь на следующие выходные?
Парень закрывает глаза, и меня посещает странное чувство, словно он благодарен мне за что-то.
– Да, – отвечает он. – Конечно.
Глава шестнадцатая
Натан поднимает меня пораньше, чтобы поговорить перед школой. По-видимому, это часть наказания. Я спала всего три часа. Во время сборов я бросаю взгляд на окно Крикета и обнаруживаю, что он оставил его открытым. Кожаная сумка и рюкзак исчезли.
В груди словно что-то кольнуло.
Я заставляю себя спуститься вниз. Энди уже встал – он никогда не поднимался так рано – и жарит омлет. Натан проверяет за столом электронную почту. На нем его лучший костюм. Норы нигде не видно. Наверное, спит на диване в кабинете Натана.
– Держи. – Энди пододвигает мне чашку с кофе.
Он никогда раньше не позволял мне его пить, так что, похоже, все серьезно. Мы садимся рядом с Натаном, и он откладывает телефон в сторону.
– Лола, мы понимаем, почему ты сбежала прошлой ночью, – говорит он.
Я в шоке. И в то же время испытываю облегчение, что меня назвали Лолой, а не Долорес.
– Но это не извиняет твоего поведения, – продолжает Натан. – Ты до смерти нас напугала.
Вот это уже похоже на правду.
Дальше, как и ожидалось, следует лекция. Длинная и занудная, она заканчивается объявлением приговора: месяц домашнего ареста. Родители не верят, что марихуану курил только Макс, а не я, и повлиять на их точку зрения невозможно. Мне пространно расписывают жуткие последствия приема наркотиков, после чего хочется просто ткнуть пальцем в закрытую дверь кабинета Энди и сказать: «Пфф!»
Но я этого не делаю.
Дорога до школы длится целую вечность, а день тянется еще дольше. Линдси пытается развлечь меня историей о мужчине с нервным тиком, которого ее родители наняли помогать в ресторане. Она уверена, что у него наверняка есть какая-то страшная тайна – возможно, он ведет двойную жизнь или работает на правительство под прикрытием. Но все, о чем я могу думать, это о сегодняшнем вечере. Я не работаю. У меня нет свидания с Максом – и не будет до следующего воскресенья, даже если он и объявится… И Крикета тоже нет рядом.
Ну, по крайней мере, в следующем месяце у меня будет куча свободного времени, чтобы заниматься платьем.
Мысль меня не радует. Дело с корсетом движется быстрее, чем ожидалось, и я даже взялась за парик, но с кринолином одни расстройства. Я до сих пор так и не нашла ни одной мало-мальски пристойной инструкции по его изготовлению. Вторую половину дня я провожу, выполняя домашние задания, болтая в онлайне с Линдси и закрепляя белый базовый парик на проволочном каркасе. Мария-Антуанетта носила ГИГАНТСКИЕ парики. Каркас придаст ему необходимую высоту, не увеличив при этом веса. Заметные куски проволоки я потом прикрою искусственными волосами.
Нора с Энди беседуют на кухне. Ее вещи уже собраны и стоят в коробках, занимая собой все пространство гостиной и скрывая антикварные предметы мебели. От коробок воняет грязью и ладаном. Пронзительный голос Норы бьет по ушам, я вздрагиваю и погромче включаю музыку. Мы до сих пор не виделись. И я постараюсь избегать ее как можно дольше – до обеда, по крайней мере.
В шесть тридцать раздается трель дверного звонка.
Я замираю – кусачки над проволокой, ушки на макушке. Крикет?
Но затем слышу глубокий голос Макса. Роняя кусачки, я бегу вниз. «Не может быть, не может быть, не может быть…» И все же это он. И даже сменил свою обычную черную футболку на полосатую рубашку. Из-под рукавов выглядывают татушки. И конечно, парень надел очки.
– Макс! – вздыхаю я.
Он улыбается в ответ:
– Привет!
Энди, похоже, удивлен не меньше меня. И понятия не имеет, что делать дальше. Я обвиваю шею Макса. Он крепко обнимает меня в ответ, но спустя мгновение отстраняется.
