– Где?
– В Санта-Монике. – Что-то в голосе Макса такое, словно он хочет, чтобы я спросила кое о чем еще.
– У… девушки?
– У женщины. И я с ней спал. – И Макс захлопывает дверь.
Глава тридцатая
Макс всегда знал, что сказать – и когда сказать, – чтобы сделать как можно больнее. Его слова ранят, но лишь спустя мгновение я понимаю почему. Не из-за того, что он был с другой женщиной. А потому, что я не могу поверить, что когда-то его любила. Я смотрела на Макса сквозь розовые очки. Как я могла не замечать его мстительность? Как могла отдавать себя человеку, который на все реагирует с гневом и жестокостью?
Я извинилась. Макс ответил в своем обычном стиле. Я отправилась в его апартаменты за отпущением грехов. И я его получила.
Прекрасно!
Зимние каникулы близятся к концу, а с ними и мой домашний арест. Скоро начнутся занятия.
Трое одноклассников, которых я не очень-то хорошо знаю, поздравляют меня с первым учебным днем, заявляя при этом, что очень рады моему возвращению к прежнему имиджу. Я удивлена. И благодарна.
Линдси ведет себя очень уверенно и даже как будто стала выше ростом. Все дело в сочетании двух факторов: во-первых, Чарли и его друзья пригласили нас на ланч, а во-вторых, я снова одеваюсь так же причудливо, как и раньше. Здорово, когда вокруг тебя много людей. Самое трудное дождаться выходных. Я скучаю по Крикету каждую секунду. За бледно-голубым окном моей спальни никого нет, и от этого мне ужасно одиноко.
Пятница тянется, как никогда, долго. Я то и дело поглядываю на часы с глазами в виде шариков от пинг-понга, сводя Линдси с ума.
– Все будет, – говорит она, улыбаясь. – Спокойствие, Нед.
– Но с последним звонком мой телефон начинает вибрировать. Сообщение от ГОЛОЙ ЖЕНЩИНЫ С ТИГРОМ:
На эти выходные не приеду. Нежданный проект. На первой же неделе! Дерьмово.
У меня темнеет перед глазами. А затем приходит второе сообщение:
А потом третье:
Надеюсь, ничего страшного, что я это говорю.
Мое сердце колотится как бешеное, пока я пишу ответ:
Я тоже по тебе скучаю. И в эти выходные буду скучать еще сильнее.
Мы переписываемся всю дорогу домой, и мне кажется, будто я превратилась в розовое пушистое облачко. Я говорю, что Крикету пора садиться за домашнюю работу, а он протестует в нескольких сообщениях, и от этого я чувствую себя еще счастливее. В течение ночи телефон звякает несколько раз – Крикет жалуется на мерзких друзей своего соседа Дастина, на то, что умирает от голода и неспособен перечитывать собственные конспекты. Я заваливаю его эсэмэсками о том, что Нора пакует коробки, о сезонном пироге Энди с Клементинами
[35] и о том, что случайно забыла учебник по математике в шкафчике.
Рано утром я тихонько спускаюсь по лестнице и застаю родителей врасплох. Они все еще завтракают.
Энди смотрит на календарь:
– Я думал, у тебя дежурство только в четыре часа.
– Я хотела заехать в Беркли. На несколько часов перед работой.
Родители хмуро переглядываются, когда в комнату заходит Нора:
– О, ради всего святого, отпустите ее. Она ведь все равно поедет.
Они разрешают при условии четырех проверочных телефонных звонков, но я все равно счастлива и на все согласна. Я уже выхожу из двери, как вдруг меня осеняет, что надо забрать кое-что маленькое, припрятанное в ящике комода. Я кладу это в сумочку.
Я останавливаюсь возле «Нью Сеул Гардена», и Линдси вручает мне огромный пакет с бутербродами, способный заполнить оба поезда, идущих до Беркли, своим ароматом. Упс! В этот раз я решаю быть храброй и позвонить Крикету сразу, как доберусь до ворот общежития, но на подходе оказывается, что из дверей кто-то выходит и звонить нет необходимости. С той же легкостью я миную живописный внутренний дворик и следующие двери.
И вот я стою возле его двери.
Я поднимаю руку, чтобы постучать, и слышу с той стороны женский смех. Рука дрожит, но я все же стучу. Неужели это Джессика? Опять?
Дверь открывается, и… меня встречает Анна.
– Привет, космическая пастушка! – Она уже заметила мое серебристое платье с бахромой и красные ковбойские сапоги.
На один кошмарный миг мной овладевают нехорошие предчувствия, и тут дверь открывается шире, и я вижу Сент-Клэра. Они с Крикетом сидят на краю его кровати. И в тот момент, когда Крикет Белл замечает меня, в комнате как будто становится светлее.
На душе тоже становится светло.
– Привет! – Крикет вскакивает с кровати и еще раз повторяет: – Привет!
– Я переживала, что у тебя сегодня не будет времени на ланч. – Я протягиваю ему пакет с бутербродами и вдруг замечаю на полу коробки с китайской едой. – Ох!
Анна улыбается своей знаменитой улыбкой:
– Не расстраивайся. То, что ты принесла, он тоже съест.
– Желудок у него такой же гигантский, как и он сам, – поддакивает ей Сент-Клэр.
– Зато твой малюпусенький, – усмехается Анна.
Сент-Клэр скидывает ее ноги с кровати на пол, но Анна тут же кладет их обратно. Они словно щенки.
Крикет взмахивает обеими руками, приглашая меня войти:
– Сюда, пожалуйста. Проходи, садись.
Я оглядываюсь по сторонам. Каждая свободная поверхность чем-нибудь заполнена.
– Уф, подожди, – просит Крикет. – Вся его кровать завалена школьными газетами. Однако он легко сгребает их в сторону. – Сюда. Садись сюда.
– Нам пора идти, – говорит Анна. – Мы ведь заходили только покормить Крикета и расспросить его про Олимпийские игры. Ты в курсе, что в этом году они проходят во Франции? – Она вздыхает. – Я до смерти хочу туда поехать.
Ее бойфренд закусывает ноготь.
– А я пытаюсь убедить ее, что, если Каллиопа войдет в сборную, мы должны посчитать это знаком судьбы и съездить в отпуск.
Я улыбаюсь Анне:
– Счастливая.
Сент-Клэр поворачивается к Крикету и обвиняюще тычет в него пальцем:
– Я рассчитываю, что ты убедишь сестру выиграть национальный чемпионат в следующие выходные, ладно?
Мое сердце заходится от ревности. Следующие выходные! Очередной уик-энд без Крикета.
