– Понял.
– Вот и молодец, – сердито припечатала я, заходя внутрь дома.
Дождалась, пока он скрылся в своей комнате, и поковыляла к себе, держась за бок. Нет, вся эта ситуация точно меня доконает, и я помру раньше времени, так и не избавившись от проклятого корсета! Его же, как ребенка, надо чуть ли не за руку водить! Чуть что и все, он в глубокой обороне, а оправдание только одно "вы мне не разрешали". Это что же надо было с человеком делать, чтобы он вот так совершенно не имел своего мнения?
В голове зазвучал внутренний голос, подозрительно похожий на насмешливый баритон Лазарева: "Чу, очнись, он раб. И ведет себя соответственно, а ты пытаешься его измерять рамками свободного человека!".
Все верно, все так. Только вот почему от этого так тошно?
Дальше потянулись наши совместные будни. Однотипные, размеренные спокойные. К десяти я выползала на наш совместный молчаливый завтрак. Попыток разговорить его, я так и не оставляла, и к моей огромной радости дня через три-четыре, он перестал отвечать на мои вопросы пожатием плеч или кивком головы. Теперь это были словесные ответы, пусть односложные, но я уже была в восторге и от этого.
Еду он готовил сразу на несколько дней, исправно добавляя витамины, которые я ему оставила, а большую часть своего времени проводил на улице, ремонтируя крышу. Я его не торопила, не дергала. Даже, если честно, лишний раз старалась и не выходить к нему. По себе знаю, что когда над душой стоят, то все из рук валится. Так что пусть спокойно работает.
Мы так же вместе обедали и ужинали. Не знаю почему, но вот это, мне было важно это делать совместно. Мне кажется, говорила моя внутренняя подозрительность, считающая, что столь занимательный объект надо хоть иногда держать на виду.
После семи он уходил в свою комнату, и чем там занимался – понятия не имею. Может, спать ложился, а может, читал. Я ему отдала кучу книг, надеюсь, хоть что-то нашел себе по душе.
В принципе, жизнь была спокойной и размеренной. Дома чисто, убрано, везде порядок. Каждый день теплый завтрак, обед и ужин. Я практически не пересекалась со своим имуществом, не считая совместных приемов пищи. Вот такое противоречие, с одной стороны старалась избегать встреч с ним, а с другой непременно должна была сидеть с ним за одним столом. Почему? Понятия не имею!
Да и он себя вел тише воды, ниже травы. По-моему, я даже начала привыкать к его присутствию. Нет, он по-прежнему меня напрягал самим фактом своего существования, и по-прежнему, находясь с ним в одной комнате, я ощущала какую-то непонятную неловкость, тревогу, но теперь, по крайней мере, я не чувствовала тоскливой обреченности, да и страх перед неизвестностью отступил. Если наша жизнь и дальше будет течь в таком русле, то думаю, что смогу выдержать эти четыре месяца.
Единственный раз, когда он уперся как баран рогом, случился, когда я попробовала намекнуть, что неплохо было бы побриться и подстричься. Не знаю, что у него там за пунктик по поводу бороды и лохматой шевелюры, но он так отчаянно сопротивлялся всем моим попыткам облагородить его внешний вид, что, в конце концов, я отступила. Что он так к этим лохмам прицепился, мне было не понять. Самому же не нравилось все это кучерявое безобразие! Я много раз видела, как он с раздражением откидывает назад длинную растрепанную челку, или чешет заросший подбородок. Может, борода и волосы давали ему иллюзию того, что он сам что-то смог решить в своей жизни, без указаний хозяев? Черт с ним, хочет ходить как лохматый бабуин, пусть ходит. Может когда привыкнет и успокоится, мне удастся от этих зарослей избавиться.
Та же самая ситуация и с одеждой. Я предложила купить ему новые вещи, пусть это будут самые простые футболка и брюки, но он отказался, продолжая в жару работать в рубашке с длинными рукавами. Стеснительный, что ли? Хотя в памяти остался фрагмент его спины, когда я в первый день кинула его на колени. Там были рубцы, шрамы. Я увидела лишь небольшой участок кожи, но, скорее всего, вся спина такая. В результате я опять уступила. Нашла в кладовке пакет со старыми вещами отца и отдала Тиму. Папаша был у меня крупный, крепкий, в теле. Поэтому его рубашки на Тимуре просто висели, ему даже пришлось рукава закатывать. Про брюки вообще молчу. Там в одну штанину два Тима влезет. Нам пришлось проколоть несколько новых дыр на старом отцовском ремне, прежде чем парень смог его использовать по назначению.
В общем, вместо стриженного, выбритого, опрятного парня у меня под боком по-прежнему обитало лохмато-бородатое Нечто в мешковатой нелепой одежде. Меня это раздражало, а ему, по-моему, наоборот нравилось. Загадочный он какой-то, по-другому и не скажешь.
Во всем остальном, кроме одежды и своего внешнего вида, он был сама покладистость. Все делал, ни на что не жаловался. Руки у него, кстати, прямые, росли оттуда, откуда надо. Гараж медленно, но верно приходил в норму, да и в доме он уже перечинил все, о чем я просила. Золото, а не парень. Я даже серьезно начала подумывать о том, чтобы рассказать ему о документах, поданных на его освобождение. А что, молодец, старается, заработал право на хорошую новость.
Вот только, что же мне никак не дает покоя? Словно внутри сидит маленький вредный червячок, монотонно грызущий изнутри…
Глава 10
Тимур
– Надо меньше жрать, – медленно протянул Тимур, рассматривая себя в зеркало.
Тело, дорвавшееся до еды, и получившие регулярные размеренные нагрузки, с жадностью и остервенением начало наращивать мышечную массу, стремясь к своей привычной форме.
Чучундра совершенно не контролировала, сколько он съедает, ей вообще было плевать. Тим понял это еще в самый первый день, когда она застукала его, как кретина, с ложкой во рту. Любой другой бы в лучшем случае устроил разнос, а в худшем даже высек, а эта лишь удивленно похлопала глазами и махнула рукой. Дескать, ешь, что хочешь и сколько хочешь, только не доставай меня.
Он и не доставал. По крайней мере, старался, хотя иногда чуть ли не помирал от желания ответить на какую-нибудь ее реплику. Но каждый раз сдерживался, помня, что надо продержаться у нее подольше, придти в себя, восстановить форму.
Вот она форма, пожалуйста. Полноценное питание и размеренные физические нагрузки, и он уже не похож на обтянутый кожей скелет, каким был сначала. Уже не было чахлого упыря, у которого с десяти метров можно все ребра пересчитать. Еще худой, но уже не тощий, и мышцы вылезли там, где надо.
– Меньше жрать! – повторил он, обращаясь сам к себе, прекрасно зная, что все равно не остановится. Жизнь впроголодь научила, что если есть возможность утащить лишний кусок, то надо это делать, потому что неизвестно, что день завтрашний принесет.
Еда едой, но уж слишком быстро все восстанавливается, будто специально чем накачивают. Может она в тайне что-то ему подмешивает? Вряд ли. Не похожа она на коварную злодейку.
Перед глазами всплыла баночка с витаминами, которую ему вручила Чучундра. Что там за витамины? Ни разу, даже мысли не возникло прочитать этикетку. Доставал, механически открывал, добавлял в еду и убирал на место.
