— А по «Альфе» где? Три дня назад просил сделать.
На нетвердых ногах я обхожу стол и, встав рядом с его креслом, начинаю лихорадочно листать бумаги. Я точно помню, что делала его. Неужели забыла вложить? Ну почему именно сейчас? Стопка почти подходит к концу, и я кожей чувствую исходящее от Андрея раздражение. Наклоняюсь ниже и напрягаю глаза, чтобы не просмотреть заветные буквы, отчего мои волосы задевают его лицо. Андрей по-прежнему не двигается, но его плечи ощутимо напрягаются, а ладонь, лежащая на столе, сжимается в кулак.
— Вот он, — от свалившегося на меня облегчения голос звучит на два тона громче, пока я вытаскиваю из стопки нужный листок.
— Хорошо. Теперь вернись на место.
Я сажусь в кресло и в течение нескольких минут наблюдаю, как Андрей подписывает бумаги, до тех пор, пока он, наконец, не откладывает ручку и, придвинув ко мне стопку, не встает.
— Завтра меня в офисе не будет. Передашь это в бухгалтерию Колпашниковой.
Судя по всему, он собирается уходить, поэтому я торопливо сгребаю бумаги и поднимаюсь следом. Несмотря на внешнее спокойствие, Андрей выглядит напряженным, и я вдруг думаю, что быть женщиной все-таки намного проще. Нам позволительны эмоции и слабости, а от мужчины так или иначе ждут стойкости и силы.
Мы вместе идем к двери, и перед тем, как взяться за ручку, я не выдерживаю: разворачиваюсь и встречаюсь с ним взглядом. От того, как близко Андрей стоит, мой пульс ускоряется, но я все же говорю то, что хотела:
— Я слышала про проблемы с грузом. Мне жаль, что так вышло. Конечно, ты все решишь, как и всегда. Я просто хочу, чтобы ты знал, что я за тебя переживаю.
Сердце ударяется о грудную клетку так, что кажется, это заметно через рубашку. Андрей ничего не отвечает, но и с места не двигается: стоит и смотрит на меня. Точно так же, как смотрел тогда, в клубе, когда я танцевала для него свой бесстыдный пьяный танец. Этот взгляд я никогда не забуду. В животе разливается жар, а голова, напротив, наполняется невесомостью, и я делаю то, чего еще пару секунд назад предположить не могла: шагаю вперед и, закрыв глаза, прижимаюсь к нему губами. Запах его парфюма и ощущение его кожи переносят меня на два месяца назад, к нему в квартиру, а тело начинает пробивать нервный озноб – так сильно я хочу, чтобы он ответил мне. Андрей не двигается секунду, две, три, и когда я почти готова сгореть от стыда и разочарования, его ладони обхватывают мои ягодицы и больно сжимают.
— Чего тебе нужно от меня, а? — его голос звучит глухо и гневно, как если бы он был очень зол, горячее дыхание щекочет мне губы. — Что тебе, мать твою, от меня нужно, девочка Яна?
В любой другой момент я бы убежала, закрылась в кабинете и проревела бы час. В любой другой момент, но не сейчас. Потому что животом ощущаю, что Андрей хочет меня, и потому что он меня целует.
14
Яна
Вот значит как происходит, когда теряешь себя: воздуха в легких нет — он сгорел от жара, в котором плавится мое тело, также как нет ни единой связной мысли. Мужчина, о котором я мечтаю перед сном, целует меня — жадно, по-злому, словно хочет причинить боль. Его руки — на моих бедрах, задирают юбку, мнут кожу, твердая грудь прижимает меня к стене. Иногда, лежа в кровати, я представляла, как мог бы случиться наш второй раз, но мои мечтательные фантазии даже близко не дотягивали до накала этой реальности. Когда задыхаешься от переполняющих эмоций, и когда хочешь человека так сильно, что стираются все мысли о последствиях.
— Уйди, а? — ладонь Андрея перемещается мне на поясницу, и он, тяжело дыша, упирается в меня лбом. Глаза у него черные и опасно мерцают. — Уйди, пока не поздно.
Уйти? Я не хочу уходить. Сейчас у меня есть все, чего мне не хватало годами: бешеный стук сердца, сумасшедшее возбуждение, адреналин в венах. У меня есть он.
Вместо ответа я крепче обнимаю его шею и мотаю головой. Я никуда не уйду. Сегодня мне тоже нужен мой долгожданный утешительный торт.
Рот Андрея вновь накрывает мой, заставляя тонуть в переполняющих меня чувствах, мычать, гореть, возбуждаться. Его эрекция, прижатая к моим оголившимся бедрам, так же как и жадные касания рук, сводят с ума. Я даже и представить не могла, что могу так на него действовать. Андрей, всегда такой жесткий и выдержанный, потерял над собой контроль. Из-за меня.
Я вцепляюсь пальцами в пуговицы на его рубашке, скорее, интуитивно, потому что хочу трогать его кожу. Андрей дергает плечами — его пиджак валится на пол. Следующий миг — его рука на моей пояснице, собирает ткань рубашки в кулак и выдергивает ее из-за пояса юбки.
Я не успеваю расстегнуть даже вторую его пуговицу, как он разворачивает меня и толкает лицом к стене. Ударяюсь в нее ключицами и выдыхаю прерывистое всхлипывание оттого, что его эрекция теперь упирается мне в ягодицы, а твердые пальцы требовательно ощупывают позвоночник.
— Вот так тебе хочется, блядь? — горячее дыхание Андрея жалит мне шею, в голосе звенит угроза напополам с яростью. — Чтобы я возле стенки тебя трахнул?
Сквозь оглушительное уханье сердца я слышу звон расстегиваемой пряжки ремня, и этот звук распаляет меня еще сильнее. Наверное, потому что я знаю, что за ним последует. Я отвожу руку назад и касаюсь его лица. С Андреем мне и не важно где. Разве место или поза имеют значение, если ты сходишь по человеку с ума?
Андрей дергает с меня колготки с нижним бельем, и живот скручивает сильнейший спазм, потому что кожей ягодиц чувствую его член. Он тяжелый и горячий, как и его тело, втискивающее меня в стену, и мне кажется, что я еще ничего в жизни не хотела так, как почувствовать его внутри себя. До этого момента я до конца не осознавала, насколько в нем нуждаюсь.
Его рука сгребает мои волосы и больно тянет, губы прижимаются к шее, царапая ее щетиной, зубы сжимают кожу на позвоночнике, а потом он входит в меня. Резко и глубоко, также по-злому, вырывая из горла вскрик и заставляя глаза намокнуть. Он во мне, снова. Мой первый мужчина стал моим вторым. Сейчас кажется, что по-другому и быть не могло.
Дыхание Андрея позади оглушает и походит на хрип. Он замирает во мне на короткое мгновение и толкается снова. Даже не толкается, а мощно бьет меня изнутри, раз за разом, отчего каблуки дробью ударяются в пол, низ живота сводит, а ноги подкашиваются. Спущенные колготки больно врезаются в кожу ног, растягиваясь с каждым новым проникновением, в промежности становится одновременно влажно и тесно, в горле — сухо от стонов. И я не хочу, чтобы это заканчивалось. Потому что сейчас мне нравится все.
Я чувствую руки Андрея под тканью рубашки, на своем животе; они поднимаются выше, одергивают лифчик и обхватывают грудь. Короткий хриплый звук, покинувший его легкие, застревает у меня в волосах и растворяется в моем протяжном стоне, когда его пальцы сдавливают соски. Андрей не пытается сделать мне приятно — его касания походят на необходимость. Он тянет, сжимает, царапает ногтями, закручивая ураган вожделения внутри меня все сильнее. Мое тело разрывается от разных источников удовольствия, пока они стремительно не концентрируются в одной точке и не происходит ядерный взрыв. Я больше не вижу матовой настенной штукатурки, собственные крики становятся немыми, и сквозь горячие спазмы, сотрясающие мои внутренности, до меня долетает глухая брань Андрея:
