— И что ты сделаешь? Закопаешь меня, как докучливых конкурентов?
— Надо будет — закопаю. Забыл, наверное, что у меня с предателями разговор короткий.
— И на чувства дочери плевать? Она счастлива со мной и уже совместное будущее распланировала, — я снова усмехаюсь, хотя сейчас мне ни хера не до смеха. На лояльность Семена к себе в разговоре я не особо рассчитывал, а вот то, что он к Яне как к бездушной мебели отнесется, — открытие неприятное.
— Погорюет и забудет, — отрезает Семен, смерив меня презрительным взглядом. — В будущем еще спасибо мне скажет, что от тебя, ублюдка, избавил.
— Ты тоже, кажется, забыл, что я не пацан двадцатилетний у тебя на побегушках, — я невольно шагаю к Семену, потому что сейчас испытываю совершенно идентичное желание разодрать его за предположение, что я позволю ему влезть в свою жизнь. Сдерживаю себя только мыслью о том, что если ударю его, то с надеждой на мирный исход конфликта можно навсегда распрощаться.
— Я это дерьмо от тебя выслушиваю только из-за Янки. Может, когда успокоишься, поймешь, что она уже взрослая и сама способна решать, как ей жить и с кем трахаться. Если любишь свою дочь, еще и не такое проглотишь.
— Ты как вообще о моей любви заикаться смеешь? Ты, что ли, ей книжки перед сном читал и платья выбирал? На родительские собрания в школу ходил и на коленки разбитые дул? Думаешь, ты мне правду — а я тебе свое благословение отцовское отсыплю?
— Нет, не думаю, Семен. Детей у меня, конечно, нет, чтобы тебя понять, но знаю, что на чувства Яны твое возмущение никак не повлияет, и на мои — тоже. Повторюсь: я сделал все, что мог, чтобы держаться от нее подальше. Не получилось.
— Да что ты ей вообще можешь дать? Пусть сейчас на тебе костюм за тысячу евро, в душе ты тот же бандюган уличный, на котором клейма негде ставить.
Разговор начинает меня выматывать и кроме оскорблений и угроз уже не имеет под собой никакого конструктива, а значит, дальше распинаться смысла нет. Я все свои карты на стол без утайки выложил. Красноречием, конечно, не блистаю, но и сложностями донесения сути никогда не страдал. Остальное — проблемы Семена.
— Все я ей могу дать. Все, что она попросит, и еще сверху. Ты тоже имей в виду, Семен: твои угрозы мне побоку. Я тебе не лох и не сопляк, которого можно пугать. Я не за благословением пришел, а лично поставить тебя в известность о нас с твоей дочерью. Как только выйду за эту дверь, попрошу Яну ко мне переехать, и уверен, что она согласится.
— Юристов своих на понедельник созывай. Никакого партнерства больше не будет. Я тебя, предателя, в муку сотру.
Я был к этому готов, поэтому, кивнув, разворачиваюсь к двери. Когда берусь за ручку, в спину вонзается ледяное:
— И чтобы ноги твоей на моем праздновании сию же минуту не было.
По хер.
Едва я выхожу из кабинета, то сразу встречаюсь с обеспокоенным взглядом Яны, стоящей под дверью. Можно было догадаться, что она последует за нами. Надеюсь, владельцы этого ресторана озаботились качественной шумоизоляцией.
— Почему не послушал меня, Андрей? Просила ведь подождать, — ее глаза бегают по моему лицу в попытке найти ответы, из чего я делаю вывод, что «Премьер» все же оправдал свое название. — Что сказал папа? Как он себя чувствует?
Мне приходится прикладывать неимоверные усилия, чтобы выглядеть спокойным и ее не напугать. Для себя я заранее решил, что Яна от этой херни должна оставаться в стороне. Ее вины в том, что, происходит, нет — это все заслуга моего прошлого.
— Разозлился, как и ожидалось, — я беру ее под локоть и отвожу подальше от двери кабинета. Прилюдные драки и скандалы сейчас ни к чему. — Но ты же знала, что он в восторге не будет. Чувствует себя нормально. Надо дать ему время все обдумать.
— Я к нему зайду тогда?
— Подожди немного, Ян. Новость непростая, дай ему время переварить. Мне сейчас из офиса позвонили — там дело появилось срочное. Нужно отъехать.
— Неужели не ждет? Папа еще больше расстроится, — Яна хмурится и знакомо надувает губу. Обижается.
— Нет, не ждет. Еще что сказать хотел… Вещи свои собирай и насовсем переезжай ко мне. Все равно почти живем вместе — чего резину тянуть.
Обиду моментально сдувает с ее лица, и Яна начинает застенчиво улыбаться. Я тоже улыбаюсь. Хоть, блядь, одно приятное событие за этот гребаный день.
— Ладно. Но тогда ведь нужно что-то с гардеробной сделать… у меня вещей много… и парковочное место для второй машины...
— Все будет, Ян. С перевозкой я завтра договорюсь, гардеробную переделают или новую смонтируют… как тебе угодно.
— Хорошо. Но тогда, наверное, лучше на послезавтра машину заказать… я за день не успею.
— Пусть будет послезавтра, — от ее довольного вида напряжение начинает постепенно отпускать, и я наконец могу вздохнуть полной грудью. — Мне нужно ехать, Ян. После празднования тебя заберу.
32
Яна
Пообещав позвонить, как только празднование дня рождения подойдет к концу, я провожаю Андрея к выходу из ресторана и по возвращении в зал оглядываюсь в поисках папы. Его нигде нет. Грудь обжигает холодом волнения, и я почти бегом несусь к кабинету, в котором пятнадцать минут назад они разговаривали. Нужно было сразу зайти. Вдруг отца настолько шокировала новость о нас с Андреем, что ему стало плохо?
Когда я распахиваю дверь, то облегченно выдыхаю: папа стоит ко мне спиной, опершись руками о стол, — так он часто делает, когда ему требуется время подумать. Конечно, ему сложно принять информацию о том, что его единственная и любимая дочь встречается с его лучшим другом, но, к счастью, он любит и уважает Андрея, а для нас это большой плюс.
— Пап.
Его ладони крепче сжимают края стола, и он демонстрирует профиль, прежде чем развернуться самому. Его лицо краснее, чем обычно, губы сжаты в упрямую полоску, но очевидных признаков угрозы здоровью нет.
— Андрей тебе рассказал про нас, — я не знаю, как правильно построить столь серьезный разговор, потому что для нас обоих он происходит впервые, а потому начинаю с очевидного. — Я понимаю, что эта новость стала для тебя неожиданной, и мне жаль, если она тебя расстроила. Ты должен знать, что это я была инициатором наших отношений, а Андрей… он меня много раз прогонял. Но ты же знаешь, какой я бываю настойчивой в достижении своей цели. Я люблю его с детства, пап, и сейчас очень счастлива.
Отец молча выслушивает меня, после чего резко уточняет:
— Давно это у вас?
Я мешкаю с ответом, потому что не знаю, упоминал ли Андрей о дне нашей встречи в его баре, и после секундных раздумий делаю вывод, что он не стал посвящать отца в подобные обстоятельства, чтобы не скомпрометировать меня.
— Со дня конференции в Лондоне, после того как ты уехал в Штаты. Я говорила тебе по телефону о том, что мы встретились. Получается, около месяца.
