Я захожу домой, сбрасываю с ног туфли и, не раздеваясь, падаю на диван. Как мне сейчас поступить? Позвонить Мирону и напрямую спросить о праздновании? А как же он сам? Если уж Алина приглашена на день рождения Сафронова, то вряд ли его пропустит единственный сын.
Я в течение минуту кручу в руках телефон и после секундной заминки набираю Мирона. Он берет трубку с пятого гудка, голос звучит немного резко:
— Да, малыш. Что-то срочное? Я на встрече.
Мысли рассыпаются в разные стороны, а вопрос, который я собиралась задать, ощущается несвоевременным.
— Ты… Во сколько тебя ждать?
— Пока не знаю, Тати. Сегодня в офисе надо с бумагами посидеть. Если что, не жди и ложись спать.
Я не нахожу в себе сил попрощаться и вешаю трубку. Разглядываю полку со стоящей на ней фигуркой слона, которую привезла с Кубы, и с силой зажмуриваюсь. Сижу так секунду, две, три, в попытке выдавить слезу, но глаза остаются сухими. Мирон обманывает меня, чего раньше никогда не делал. Или делал? Господи, я вообще что-нибудь знаю о своих отношениях? Если отмотать воспоминания назад, все самые счастливые моменты моей жизни окажутся ложью? Сегодня он поедет на празднование без меня, в свое первосортное окружение, включающее в себя Алину. Девушку, которая мечтает его заполучить. Я опускаю глаза и разглядываю побелевшие пальцы, сжатые в кулаки. Лучший подарок ко дню рождения Сафронова-старшего: желанная невеста под руку с его сыном. И тратиться не надо.
На смену этой кратковременной вспышки язвительности тут же приходит отчаяние. Мирон мог бы мне сказать, что будет лучше, если он пойдет один. Было бы больно, но я постаралась это принять ради него.
Я провожу час, сидя перед выключенным телевизором, в попытке привести мысли в порядок, и еще час вытряхиваю из гардероба свои вещи. В течение минуты разглядываю груду дизайнерских тряпок стоимостью в несколько миллионов, после чего начинаю развешивать их обратно. Вряд ли я всерьез допускала мысль уйти, но почему-то от этой демонстрации стало немного легче.
К тому времени как часы показывают начало восьмого, я перестирала и высушила все белье, пропылесосила квартиру и оттерла от гари сковороду, которую считала безвозвратно испорченной. Спустя час мои нервы окончательно сдают под натиском картин того, как Мирон улыбается Алине, как они чокаются бокалами и смеются. Она сказала, что празднование проходит в загородном клубе, а значит часть гостей останется с ночевой. Да, там есть уйма места для уединения.
Не в силах больше упиваться мазохизмом, я вновь берусь за телефон и вызываю такси. Если уж у нас с Мироном состоится прямой разговор, я буду опираться не на эмоции, а на факты. Даже если он не считает, что поступает нечестно, не сказав мне о дне рождении своего отца, уличение его во лжи — достаточный повод для того, чтобы… Для чего? Пересмотреть наши отношения, наверное. Найти в его глазах подтверждение того, что все это время в своей любви я была одинока, и принять меры. Какие именно меры, я пока не могу себе озвучить.
Офис Мирона находится на Цветном бульваре, недалеко от нашего любимого бара. Эта часть Москвы — одна из моих любимых: кипящая, стильная, яркая, напоминает самого Мирона. Здравый смысл подсказывает мне попросить таксиста не уезжать, потому что, скорее всего, через пять минут я получу подтверждение своей невеселой догадке и буду одиноко ждать следующую машину на улице.
— Хорошего вечера, — говорю водителю перед тем, как захлопнуть дверь. Мою наивную веру не так просто искоренить.
Я прижимаю бейдж к затертой золотой кнопке домофона, и поборов внутреннюю дрожь, толкаю тяжелую дверь. Киваю охраннику за стеклом, через секунду ловлю в его глазах узнавание и быстро шагаю к лестнице. Можно было просто спросить у него, на месте ли Мирон, но я хочу побольнее разбить свои иллюзии.
Его кабинет находится на втором этаже, слева от стойки ресепшен, который в такое позднее время, разумеется, пуст. В вестибюле и коридоре приглушен свет, стоит тишина. Я не вижу смысла стучать, поэтому надавливаю на ручку и для верности толкаю дверь коленом. Она неожиданно открывается, заставляя меня неуклюже ввалиться в кабинет, и замереть.
— Ты что здесь делаешь, малыш? — Мирон удивленно смотрит на меня поверх крышки ноутбука, отодвигает кресло и встает.
Я не могу ни ответить ни пошевелиться, и сейчас те слезы, которые никак не желали пролиться дома, стремительно собираются в грудной клетке и в глазах. Он здесь, в офисе. Но как же день рождения отца? Искра прозрения ярко вспыхивает в мозгу: Сука Велес меня обманула.
— Я… — не находится слов и лжи тоже не находится. — Прости, пожалуйста.
— И за что? — Мирон обходит стол и подходит ко мне. От него пахнет парфюмом и кофе, глаза выглядят уставшими. — Это проверка, что ли, Тати?
Нет, он не злится. Усмехается.
— Твой отец не празднует сегодня день рождения, — не знаю, спрашиваю я или утверждаю.
— Празднует.
И я снова немею в растерянности.
— Тогда почему… Почему ты не там?
Мирон смотрит поверх моего плеча, его голос становится жестче.
— Много работы. Еще будет время поздравить.
Я не знаю, что ответить, не знаю, стоит ли спрашивать. Просто дышу, пытаясь постичь смысл этих слов. Они схлестываются с моими недавним отчаянием и паникой, рвут меня на части. Мне хочется заплакать у него на шее, вдыхать запах с рубашки, хочется, чтобы он меня обнял и простоял так, пока буря в моей душе не стихнет. Я не делаю этого лишь потому, что Мирон понятия не имеет, во скольких грехах я его обвинила. Хотя сейчас, пожалуй, несложно догадаться.
— Ты еще долго, малыш? Может, поедем домой?
Мирон на секунду оглядывается себе за спину, словно взвешивая «за» и и «против», и возвращает взгляд ко мне.
— Хер с ним, поехали. Все равно до конца доделать не успею, — он кладет руки мне на талию и быстро касается губ. — Дома еда есть или в «Амиго» заедем?
Мне требуется усилие, чтобы вспомнить о содержимом холодильника — от нежданного облегчения мысли дрожат и путаются. Не нужно никакого переосмысления и перемотки назад. Моя личная коллекция счастья осталась неприкосновенной.
Глава 17
— У тебя какие-то проблемы на работе? — я рисую узоры на ключице Мирона, прижавшись щекой к его груди. — Ты мало спишь и даже дома продолжаешь сидеть за ноутбуком.
Всю неделю я стараюсь быть максимально терпеливой и внимательной, чтобы загладить вину не только за свои сомнения, но и за прошлые мысли о Руслане. Не зря говорят, что время лучший лекарь. Даже несмотря на то, что я по-прежнему много времени провожу в одиночестве, мне удалось восстановить гармонию с собой. Нас вновь стало двое: только я и Мирон, а образ Руслана, равно как и воспоминания о той ночи, стираются с каждым новым днём.
— Проект очень важен для меня, и денег до хера в него вложено. Сейчас никак нельзя останавливаться, чтобы не просрать то, что уже было сделано. Тебе надо потерпеть.
