— Малыш, ты вернулась уже?
— Нет, я решила немного прогуляться. Ты уже освободился?
— Да, пораньше вышло. Далеко от дома?
— Я на Петровке, — запнувшись, я немного смущенно уточняю: — Ты уже увиделся с Русланом?
— Нет. Он только через час освободится и сам к нам заскочит.
Носок моих туфель неловко чиркает по асфальту, оставляя зазубрины на замше. Руслан появится у нас в квартире. Хотя собственно, чего я так разволновалась? Скорее всего, к тому времени, как я окажусь дома, его уже не будет.
— Малыш, придется тебе на такси добираться. Навигатор пробку охеренную показывает в твою сторону.
— Конечно, я доберусь сама, — я злюсь на себя, что голос звучит сбивчиво. — Кстати, в холодильнике есть салат.
Все сорок минут, что такси едет до дома, я не перестаю ерзать на сидении, не в силах справиться с волнительным покалыванием в животе. Я одновременно хочу и не хочу, чтобы встреча Руслана и Мирона прошла без моего присутствия. Снова начинаю путаться в своих желаниях.
Водитель высаживает меня перед воротами, через кованые прутья которых, я вижу машину Руслана. Замедляю шаг, как если бы это дало мне шанс подготовиться в встрече, мысленно ругаюсь на собственную слабохарактерность и резже, чем нужно дергаю подъездную дверь.
— Привет, малыш, — Мирон встречает меня в прихожей, по-прежнему одетый в брюки и рубашку, в руках у него зажат документ с синей гербовой печатью. — Рус в гостиной, — наклонившись, он целует меня в губы. — Мы пока один его вопрос обсуждаем. Сможешь сделать нам кофе?
— Конечно, — я ставлю на пол пакеты с покупками и выхожу следом за ним в гостиную.
Руслан сидит на диване, на журнальном столе среди ароматизированных свеч и свежего букета хризантем, купленного мной этим утром, разбросаны бумаги.
— Привет, — я стараюсь говорить максимально непринужденно и дружелюбно, как полагается хозяйке дома.
— Привет, Тати, — его взгляд лишь на долю секунды смотрит ниже моего лица, что вполне укладывается в рамки приличий.
Я ухожу в спальню переодеться, и убедившись, что парни по-прежнему увлечены обсуждением, иду на кухню, чтобы приготовить кофе. Чувствую себя намного спокойнее: мы находимся в квартире втроем, но ни напряжения, ни неловкости не ощущается. Может быть, я и впрямь слишком много думаю.
Отодвинув бумаги, я ставлю чашки на стол перед ними, и до того, как уйти, успеваю поймать на себе взгляд Руслана. Следуя выбранной тактике, улыбаюсь ему в ответ. Обсуждение дел наверняка затянется, а потому я возвращаюсь на кухню и чтобы занять себя, начинаю готовить жаркое. Слова Алисы навели меня на мысль о том, что я могла быть лучшей хозяйкой: у нас не всегда бывает готовая еда, не говоря уже о том, чтобы непременно горячая. Мирон никогда не настаивал на том, чтобы я готовила, и со временем я невольно стала расслабляться.
Спустя полчаса Мирон появляется на кухне, обнимает меня сзади и запустив руку под футболку, целует за ухом.
— Мы закончили. Что готовишь?
— Жаркое с говядиной.
Потянув меня за талию, он заставляет меня обернуться. Его глаза смотрят внимательно, изучающе.
— Рус может остаться на ужин.
Пульс вновь разгоняется до ста ударов в минуту, а шея и виски начинают неумолимо нагреваться. Я знаю, что причина совсем не в том, что на кухне жарко. Сейчас я и Мирон знаем, о чем идет речь, и ту его фразу во время нашего секса я не забыла.
— Если ты против — он уйдет, — произносит он, когда пауза между нами затягивается.
Я несколько раз сглатываю, тщетно пытаясь протолкнуть в горло возникшую сухость, и разворачиваюсь к плите.
— Я не против. Еды на всех хватит.
Глава 22
Я провожу на кухне не меньше часа: до блеска полирую варочную поверхность, без необходимости перекладываю предметы шкафах — делаю все, чтобы оттянуть момент своего появления в гостиной. Для чего? Я ведь сама согласилась на повторение. Отказаться? Сказать Мирону, что я передумала и Руслану стоит уйти? Не знаю. Я не знаю.
Глаза падают на початую бутылку с вином, и я, не раздумывая, выдергиваю пробку. Насыщенный вкус бароло, так любимого Мироном, мягко ударяет в голову, даря расслабление. Всего пару глотков, чтобы успокоиться. Я залпом осушаю бокал и, чтобы уберечь себя от соблазна выпить еще, отставляю его в раковину. Быть нервной пьяницей не входит в мои планы.
— Ужинать будем в гостиной или на кухне? — выглянув из кухонного проема, я смотрю на Мирона, сидящего на диване. Взгляд Руслана замечаю боковым зрением, но встретиться с ним глазами не решаюсь — я пока морально не готова увидеть то, что он уже обо всем знает.
— Здесь, малыш, — отвечает Мирон, кивая в экран. — Мы Уимблдон смотрим.
Разложив жаркое по тарелкам, я выношу их в гостиную вместе с новой бутылкой вина. Несмотря на недавнее чувство голода, аппетит меня покинул — я ем, скорее, потому что так надо.
— Выбрала платье? — интересуется Мирон, протягивая мне бокал. — Рус, тебе налить?
Мельком взглянув на нас, он отрицательно мотает головой и вновь смотрит в экран. Тарелка перед ним стоит почти нетронутой: кажется, мои кулинарные навыки его не впечатлили.
— Вкусно, малыш, — Мирон отпивает вино и, вернув бокал на стол, притягивает меня к себе. Кадры теннисного поединка бесцельно мелькают перед глазами — со стороны может показаться, что это вечер ничем не отличается от обычных дружеских посиделок, тогда как я ни на секунду не забываю, что это не так. Это напоминание бурлит под кожей, электризует каждый нерв, не давая сердцу даже секунды передышки. Я окончательно приняла то, что должно произойти, и теперь переполнена ожиданием. Мирон рядом, а значит не случится ничего плохого — он меня ни разу не подводил.
Его первые прикосновения становятся сигналом, что все начинается. Они ощущаются так остро, что я шумно выдыхаю. Его рука, обнимающая меня за плечи, поглаживает ключицу через ткань футболки — даже это простое движением сейчас пропитано интимностью. Спускается ниже, находит округлость груди, обводит ее, задевает сосок. Руслан по-прежнему смотрит в экран, скрестив на груди руки, но отчего-то я уверена, что он нас видит. На улице даже не начало смеркаться, в гостиной светло, а мы сидим слишком близко.
Я откидываю голову Мирону на плечо и закрываю глаза, позволяя ему трогать мою грудь. Издаю тихий вздох, когда он задирает мою футболку и сжав, перекатывает сосок между пальцев. Действительность скрыта от меня за темнотой век, которая дарит мне свободу. Руслан видит нас? Даже если это не так, я представляю, что он смотрит. Сейчас эта мысль меня не ничуть не страшит — напротив, дарит ощущениям особую остроту.
Небритость щеки задевает мой висок, дыхание Мирона утяжеляется. Добровольно поднимаю руки, когда он тянет вверх ткань моей футболки. В голове горячо отстукивает: в освещенной комнате нас трое, и я наполовину обнажена. Руслан точно это видит.
