Мирон приподнимает брови в недоумении и, издав глухой смешок, быстро целует меня в лоб.
— Дурочка. Вдвоем конечно. Это тебя пугает? Что я теперь регулярно буду требовать тройник?
Это меня пугает? Наверное, и это в том числе. Мое смятение имеет множество оттенков, и мне требуется время, чтобы его проанализировать.
— Не знаю.
— Это просто опыт в спальне, Тати. Для тебя и для меня. Я не исключаю, что у нас он когда-нибудь повторится, но превращать тройник в традицию у меня намерений нет. Мне с тобой не скучно, если ты об этом. Разве у тебя есть основания так думать?
— Нет.
— Зато теперь ты никогда не сможешь сказать, что тебе хорошо со мной только потому, что не с кем было сравнить, — глаза Мирона сужаются, смотрят изучающе, оценивают мою реакцию, отчего я невольно краснею.
— Я никогда об этом не думала.
— Рано или поздно могла начать. Обидно упускать в жизни что-то, что есть у других.
Пока я обдумываю смысл этих слов, Мирон выходит из меня и перекатывается на спину.
— Я голодный пиздец. Поднимайся, малыш. Поедем куда-нибудь перекусить.
Он запирается в душе, а еще несколько секунд разглядываю потолок и только после этого встаю. Слишком много всего для одного утра, чтобы уложить в голове.
Я прохожу в дальнюю ванную и, заперевшись, разглядываю свое отражение в зеркале. Глаза темнее чем обычно и слегка покраснели, зрачки расширены, а в остальном я все та же. Я и правда думала, что непременно должна измениться? Уже разворачиваюсь, чтобы уйти, и тогда вижу, что изменения все же есть: на бедрах пурпурной темнотой налились множественные пятна. Живот вновь обжигает вспышка огня. Это отпечатки Руслана.
Глава 25
— Как прошел ужин с родителями? — Алина смотрит на бокал с вином, который вращает в руках в попытке выглядеть менее заинтересованной, чем есть на самом деле.
— Посидели в ресторане, — пожимаю плечами. — Что здесь рассказывать.
За ужином и впрямь не произошло ничего из того, чем бы мне хотелось поделиться. Не было бесед по душам, ни единого намека на то, что хотя бы на один вечер родители Мирона готовы воспринять меня как члена семьи. Его отец едва ли взглянул на меня, несмотря на то, что мы сидели друг напротив друга, Елена Андреевна была вежлива, но не более. После ужина мы с Мироном сразу поехали домой, и я намеренно никак не комментировала их очевидную холодность, чтобы не портить ему праздничное настроение. В любом случае, это вряд ли что-то изменило: Мирон бы снова ответил, чтобы я сосредоточилась на наших отношениях, а на остальных не обращала внимания.
— Ты ведь знаешь, что не нравишься им? — это вопрос заставляет меня вздрогнуть и с силой сжать бокал. Сейчас Алина смотрит мне в глаза, наблюдает за реакцией.
У меня занимает около пары секунд, чтобы взять себя в руки: не нагрубить, или, наоборот, не уйти.
— Для чего ты спрашиваешь? Пытаешься испортить мне настроение?
— Вовсе нет. Я знаю, что у Мирона проволочки в делах, которых он бы мог избежать, стоило его отцу щелкнуть пальцами. Угадай, почему этого щелчка до сих пор нет?
Не в силах удерживать ее взгляд, я отвожу глаза. Растерянность, раздражение, беспомощность сплетаются в единый узел, мешая мне во второй раз среагировать должным образом. У Мирона проблемы на работе, о которых знает Алина, но не знаю я. И, кажется, она винит в этом меня. Как и всегда считает, что будь она рядом с ним вместо меня, его жизнь была куда лучше.
— Мирон со всем разберется сам. Я пойду его разыщу. Хорошего тебе вечера.
Я разворачиваюсь на каблуках так резко, что начинает тянуть лодыжку, и быстро шагаю в полумрак зала, ища среди гостей Мирона. Празднование проходит в караоке-баре, который предложила я — для выступления Сати была необходима хорошая акустика и сцена. Я планировала быть рядом с Мироном, когда она начнет петь, а сейчас это желание усилилось вдвойне — его близость позволит мне отряхнуться от слов Алины. Даже если она и права, и у Мирона действительно конфликт с отцом, я в этом не виновата. Я просто люблю их сына — разве это преступление?
Я нахожу Мирона, стоящим с Данилом и Марьяном, который на днях вернулся из Таиланда специально ко дню рождения после почти двухмесячного отсутствия. Мирон смеется какой-то его шутке и отпивает виски. Он выглядит красивым, уверенным в себе и расслабленным — не возникает ни малейшего сомнения в том, что он находится на своем месте. Ему всегда удается органично вписаться в любую компанию, при этом на сто процентов оставаться собой — этой чертой я всегда восхищалась, а сейчас пожалуй, впервые немного завидую. Он успешен, уверен в себе и его любят окружающие. У не могу похвастаться и половиной.
— Выпьешь с нами, малыш? — Мирон обнимает меня за плечи и слегка раскачивает в такт звучащей музыке. У него действительно хорошее настроение, отчего споры вины, посеянные Алиной, приостанавливают свой рост. Возможно, она намеренно преувеличила его проблемы в бизнесе.
Я забираю бокал у официанта и озабоченно смотрю в телефон. Сати должна выйти на сцену через пять минут.
— Марик рассказывает про свой так называемый ретрит, — с улыбкой произносит Мирон, включая меня в разговор. — Хорошо, что ты пропустила ту часть, где он нюхал кокаин с тайскими шлюхами.
— Это было всего один раз, бро. Ты портишь историю моего просветления. Вкратце: я научился медитировать и месяц не жрал мяса. Каждое утро смотрелся в зеркало и думал, что увижу нимб над головой. Короче, а Тае хорошо, а в Москве лучше, — Марьян поднимает бокал. — За тебя, друг.
Воспользовавшись тем, что после очередной порции выпивки Данил стал спрашивать Марьяна об каком-то знакомом чиновнике, я утягиваю Мирона ближе к сцене.
— Это вторая часть моего подарка, — говорю ему на ухо, когда луч прожектора падает на стоящий микрофон. — Обещай не судить строго. Это от всего сердца.
На сцене в длинном струящемся плате появляется Сати — невысокая армянка, с роскошной копной волос. У нее удивительный тембр, теплый и грудной, который никого не способен оставить равнодушным. В моей голове признание в любви к Мирону звучит именно ее голосом.
Я оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться, что остальные гости тоже смотрят на сцену, и вздрагиваю, когда встречаюсь взглядом с Русланом. Судя по тому, как он здоровается с остальными, он только вошел. Мирон сказал, что он прибудет с опозданием, но я все равно оказалась не готова увидеть его. В животе начинают бурлить волнение и адреналин, и, как по команде вспыхивают оставленные им отметины. Мне требуется усилие, чтобы отвернуться. Сати начинает петь.
Если хмурый день наступает,
От дождя поникли цветы,
Но я вижу, солнце
Тучи прогоняет,
Это значит, рядом ты.
