— Как это было.
Я проглатываю возникшую сухость в горле, из-за нее голос звучит надтреснуто.
— Он приехал с бумагами. Лежат на тумбочке. Попросил кофе. Я сделала. Пошла звонить тебе… Он зашел в туалет, мы начали целоваться. Потом все началось… — от нахлынувших картин, по коже проносится ледяной озноб, я обнимаю себя руками сильнее, — Я захотела остановить. Он не остановился. Сказал, что я должна поехать с ним, потому что я больше не твоя девочка и потом ушел.
Я знаю каждую черту его лица, которую столько раз обводила перед сном, но сейчас перестаю их узнавать. Его ноздри трепещут, на виске туго бьется вена. Мирон закрывает глаза, его веки вздрагивают, а челюсть сжимается. Он повторяет это снова, словно пытается вместить себя сказанное. А я не могу остановиться. Я так много обманывала его и себя, и сейчас на краю отчаяния мне нужна эта исповедь.
— Я не смогла как ты. Ты говорил, что нужно отделять секс от реальности, но я просто не справилась. Он меня никогда не интересовал. Меня никто не интересовал кроме тебя. Ты прекрасно знаешь, как сильно я тебя люблю. Но тогда после первой ночи, что-то во мне перещелкнуло… Я стала думать о нем. Стала забывать, почему он мне не нравился. И я стала от тебя скрывать многое… Мелочи, знай которые, ты бы наверное сказал «стоп». Фразы и взгляды, когда он подвозил меня домой… На своем дне рождении он трогал меня на танцполе. Я должна была тебе сказать, но постоянно находила причины, чтобы этого не делать. Меня завораживала эта игра… и я старалась не думать, что предаю тебя, и позволяю Руслану предавать вашу дружбу. Пыталась бороться с собой, но проигрывала раз за разом. Не понимала, почему люблю тебя, но продолжаю о нем думать. А потом когда все случилось… я вдруг за секунду поняла, что все это не то. Как будто с глаз сняли шоры… Он не ты и вся эта иллюзия рассыпалась… Стало очень страшно. Только на это раз тебя рядом не было, чтобы избавить меня от этого страха.
Мирон слушает меня молча, глядя в глаза, и я чувствую, что не могу остановиться. Жалость к себе, чувство вины и все прошлые переживания сплетаются во мне единое целое, выплескиваясь без разбора. Слезы высыхают, голос крепнет, а вместе с эти расцветает злость.
— Ты привел его в нашу жизнь. Ты поселил его в мою голову. Из-за тебя я вытерпела все это сегодня. Когда тебя берут против воли. Да, я слабая, что не смогла остановится. Но я пыталась. А ты все это время был на работе… Ты всегда на работе. А я тут одна… Твои родители меня не любят… Твои друзья не воспринимают меня всерьез… И ты даже не думаешь о женитьбе…
Меня подбрасывает на ноги, колено ударяется в плечо Мирона. Отчаяние и неожиданная злость запускают порцию бодрости и адреналина в вены, когда я не ожидала. Стуча пятками, я врываюсь в спальню, выдираю из гардеробной спортивную сумку, лихорадочно закидываю в нее вещи. Уйти, уйти.
В прихожую я практически выбегаю. Бросаю взгляд на тумбочку, где лежат ключи от квартиры с пластиковой картой, и крепче вцепляюсь в ремень сумки. Нет, я их не возьму. Нужно браться за ручку. Чего я жду? Хочу чтобы Мирон меня остановил?
Он появляется из дверей гостиной через секунду. Ворот рубашки расстегнут на две пуговицы, лицо походит на каучуковую маску, в которую забыли вдохнуть эмоций, а обычно яркие глаза выглядят пыльными. Просто стоит и смотрит на меня. Чего я жду?
— Прощай, — хриплю я и разворачиваюсь. Мои пальцы слишком нервные и замок поддается не сразу, но уже через секунду я вываливаюсь за дверь.
Глава 30
Я уже час сижу на остановке и бесцельно разглядываю глянец педикюра, проглядывающий через кожаные ремешки сандалий. Автобусы сменяются один за другим, увозя с собой вновь прибывших пассажиров, у каждого из которых есть передо мной ощутимое преимущество: они знакомы с маршрутом и имеют конечный пункт назначения. Полуденное солнце припекает так, что в груди и на спине собираются капли пота, и сейчас я ему благодарна: оно не позволяет мне промерзнуть до костей. Адреналиновая вспышка угасла еще полчаса назад, оставив меня один на один с реальностью: денег у меня не больше четырех тысяч наличными — я держала их для чаевых, и мне совершенно некуда пойти. Ни с кем из одногруппников я не общалась достаточно близко, чтобы так запросто набрать и попросить о пристанище. Разве что с Оксаной, но учитывая нашу последнюю встречу, я вряд ли решусь к ней обратиться. Торжество в ее глазах мне не под силу будет вынести.
Мне необходимо начинать думать, как быть дальше, но я еще слишком оглушена тем, как стремительно порушилась моя жизнь. Мирон. Пусть я ушла от него сама, сейчас мне до отчаяния хочется, чтобы случилось чудо, и он меня нашел. Потому что мне страшно, я разбита и мне одиноко, а он всегда был тем, кто защищал меня от этих состояний. Нет ни денег, ни друзей. Всегда остается вариант позвонить маме и попросить помощи у нее, но сейчас я не готова ни к ее волнениям, ни к вопросам. Ей еще только предстоит узнать, что все то, чего, по ее мнению, добилась ее дочь, больше нет. Четыре тысячи рублей, трехкилограммовая сумка и пустыня в душе — итог нескольких лет моей жизни. Я бы и рада кого-то обвинить, но компас честности упрямо показывает на себя. Как я буду жить без Мирона, без совместных планов на жизнь? Москва мне не по карману. Даже если я найду работу, то вряд ли смогу позволить себе так запросто снимать квартиру даже в отдаленном районе. Мне как минимум нужна будет соседка. Какие перспективы у меня, студентки без высшего образования без опыта работы? Правильнее будет вернуться домой в Самару, к родителям, и там трезво взвесить свои возможности. Я представляю, что переезжаю из яркой кипящей столицы в наш маленький городок, и меня окончательно накрывает безысходность. Я не хочу думать об этом сейчас. Слишком невыносимо.
Звук входящего сообщения заставляет меня вздрогнуть и поднять голову. В этот момент я готова признать, что больше всего на свете хочу, чтобы это был Мирон. Не важно, что между нами произошло. Я просто хочу, чтобы ему все еще было не все равно, где я, даже если всем в мире наплевать.
Но чудес не бывает. Это не он.
«Привет, Тати. Неделю назад я вернулся в Москву. Если найдешь время пересечься и поболтать — буду рад. Саша»
Я закрываю глаза, пытаясь справиться с потоком разочарования. Глупая. Я ведь ему изменила.
Через минуту я заставляю себя вновь разблокировать экран и перечитать сообщение. Разве у меня есть другой выход? Мне нужно о себе позаботится, а больше не к кому обратиться. Я начинаю печатать, быстро стираю и ищу в контактах номер Саши. Сейчас одной мне не справиться.
— Тати, привет, — голос одногруппника звучит обрадованно и удивленно. — Ты получила мое сообщение?
— Да… — я разглядываю неровную выбоину на асфальте, пока пытаюсь сформулировать просьбу так, чтобы она не выглядела совсем жалкой. — Саш, мне неудобно просить тебя об этом, но у меня ситуация… безвыходная. Можно у тебя сегодня переночевать? По-дружески? Я просто не знаю, к кому еще обратиться.
Я прикусываю губу и, замерев, жду. Я давно забыла, что такое просить.
