– И она теперь будет жить с нами? В стае? – удивленно спросила «Пеппи», и я увидела на лицах оборотней тот же самый вопрос. Правда, вслух они его задать не решались, уж не знаю, почему, но были не прочь послушать, что скажет Рус.
– Риточка, ну что ты? – услышала я громкий шепот высокого полноватого шатена. Мужчина выглядел настолько обычным, что даже не верилось, что он тоже волк. – Нельзя задавать такие вопросы.
– Почему?
Шустрые глазенки блеснули и уставились на меня еще пристальнее.
– Раньше люди с нами никогда не жили. А почему теперь будут?
Руслан усмехнулся, обнял меня крепче и накрыл руками мой живот странным жестом. Собственническим и словно бы выставляющим напоказ. Мне даже неловко стало.
– Потому что дети волков должны жить с волками, – негромко сказал Берцев, но его услышали все, даже те, кто стоял в дальних рядах.
Я увидела, какое удивление появилось на лицах, как переглядывались женщины, как растерянно смотрели мужчины.
– Вот это новость, – пробормотал один из стоящих впереди – черноволосый, весь заросший шерстью мужик с оттопыренными ушами. Он напоминал этакого брутального чебурашку. – Выходит…
Оборотень не договорил, но в глазах его мелькнула какая-то мысль. Похоже, он оценивал открывающиеся перспективы.
– Это что же, у людей и волков может быть общее потомство? – озвучил общий вопрос молодой вихрастый парень.
– Да что вы пристали? – вышла вперед темноволосая пожилая женщина, комкающая в руках полотняное полотенце. Видимо, выскочила из дома, как была. – Руслан Александрович, ведите жену в дом, она, небось, устала с дороги. А вы чего встали? – повернулась она к волкам. – Расходитесь, нечего пялиться! Как будто беременную женщину никогда не видели. Руслан Александрович, я там обед приготовила, все горяченькое, – снова посмотрела она на Берцева. – Идите, покушайте, пока не остыло, и жену покормите, ей теперь за двоих есть нужно, а то и за троих.
Темно-желтые глаза лукаво блеснули.
– Спасибо, Ксения Петровна, – усмехнулся Рус и, так и не выпуская меня из рук, повел к машине.
Восемь лет спустя
– Мама, отклой глазки! Мам! Ну, ма-а-м!
Маленькие пальчики касаются моих век.
Угу. Прибежали, террористы. Теперь не поспишь.
– Ма-ма! Ну, вставай! Мы уже плоснулись!
Матрас начинает предательски прогибаться. Крепкие детские ножки топчутся в подозрительной близости от моего лица. Надо вставать, пока мелкие обормоты полкомнаты не разгромили.
– Она, наверное, не слышит!
Да уж. Громкий шепот Ксюши способен разбудить даже глухого.
– Может, воды плинести?
А это снова Катя. Узнаю свою креативную дочь. В ее маленькой головке умещается удивительно много идей. И все – хулиганские.
– Помнишь, как Саша нас будил? – продолжает юный гений проказ.
– Не. Папа ругаться будет, – все тем же громким шепотом отвечает Ксения. – Лучше не надо.
Правильно. Папа с вас шкуру спустит, когда узнает, что маму ни свет, ни заря разбудили. Потому что папа знает, что мама потом на нем свое невыспавшееся «настроение» выместит.
– А давай Малсика к ней запустим? А папе скажем, что это он маму лазбудил.
Э нет. Только кошек в нашем зверинце и не хватало! Похоже, пора открывать глаза.
– Эй! Это кто тут у нас такой маленький-хорошенький? Это чьи такие пяточки? А ладошки чьи? – ухватив взвизгивающих от радости дочек, утянула их к себе под одеяло. – А вот я сейчас кого-то защекочу!
– Ай! Мамочка, так не честно! Ой! Ксюха, не пихайся! Ай!
Одеяло вздымается горбом, и из-под него высовываются две умильные рожицы.
– Мамочка, а что тебе сегодня снилось? – пара наивно распахнутых голубых глаз оказывается прямо напротив моего лица. Катерина.
Угу. Можно подумать, я не догадываюсь, что этот вопрос – всего лишь предлог, чтобы рассказать о собственных сновидениях. Вылитая прабабушка. И не понять, то ли имя так повлияло, то ли гены передались. Скорее, и то, и другое.
– Ничего не снилось, Катюша, – поддерживаю правила игры.
– А мне… А я… А мне лето снилось. И тлава. Зеленая-зеленая. И как мы с папой напелегонки бежим! И я его победила! – захлебываясь, тараторит Катя.
– Да он просто тебе поддался! – дразнит сестру Ксюша. – Как всегда!
– Неплавда! Папа никогда не поддается!
– Правда-правда!
– Влешь ты все! Мамочка, скажи ей! Вот папа придет, я у него спрошу. Он сам скажет, что поддается, – не уступает Ксю.
– Мам, опять тебе малышня спать не дает? – серьезный голос Саньки прервал затянувшийся спор двойняшек.
Мой мужичок. Не по годам взрослый и рассудительный. Маленькая копия Руса.
– Доброе утро, сынок. Присоединишься? Мы соскучились…
Сын стесняется сам проявлять «девчачьи» эмоции, но никогда не отказывается получить свою порцию любви и нежности, если его правильно «уговорить».
– Саня, иди к нам!
Катерина вынырнула из-под одеяла и ухватила брата за руку. Ксюшка, ее точная копия, схватила Алекса за вторую, и они затащили его в нашу компанию.
– Мам, доброе утро, – сын обнял меня и неловко поцеловал в щеку.
– Доброе, мой хороший, – я позволила себе притиснуть малыша покрепче и взъерошила непокорные кудри на его макушке. И затаила дыхание, почувствовав, как он ткнулся мне в плечо и затих.
Мой рано повзрослевший мальчик. Такой маленький, и такой большой, одновременно.
Оборотни взрослеют быстро.
Уже сейчас, в свои семь, Александр выглядит гораздо старше. И вовсю помогает отцу. Пусть пока по мелочи, но он старается.
В Саньке, вообще, очень сильно развито чувство ответственности. И мальчик всерьез относится к своим обязанностям помощника альфы.
Невольно улыбнулась, вспомнив, сколько радости было, когда Руслан предложил сыну эту «должность».
Сашка тогда такой гордый ходил, просто лопался от счастья! Это уже потом он понял, что не все так просто. И папа может быть очень строгим, когда дело касается работы. И никому не делает поблажек, даже собственному сыну. Особенно собственному сыну.
Я посмотрела на Саньку. Вылитый отец. И внешне, и внутренне. От меня ему достались только любовь к музыке и неприятие обмана. И это хорошо.
Каждый раз, глядя на своего мальчика, я вижу Руса. Тот же разрез глаз, те же темные волосы, те же кисти рук.
Я потрепала сына по голове. Маленький мой. Пока еще маленький. Но как же быстро он растет! Скоро станет совсем большим, и заживет собственной жизнью. Взрослой. Самостоятельной. От этих мыслей стало как-то по-хорошему грустно.
