– Идем, – Каллеман сделал шаг, вынуждая меня поспешить следом.
Дуновение холода прошлось по телу. По глазам ударил яркий свет. Виски сжало тисками боли. Сердце неприятно заныло. В этот раз прохождение через сжатое пространство далось мне гораздо тяжелее, чем в прошлый, когда я впервые оказалась в Эрголе. То ли настроение было неправильным, то ли погода «нелетной».
Вышли рядом с гостиницей. С серого неба срывался снег, на тротуаре блестели подмерзшие лужи, потрепанная вывеска уныло раскачивалась на ветру. Я почувствовала, как к горлу подступил комок. Вот я и дома.
– Ладно. Удачи, – буркнул маг. Казалось, он уже раскаивается в собственной доброте и торопится побыстрее от меня избавиться.
Каллеман отпустил мою ладонь и шагнул к телепорту, собираясь вернуться в Эрголь, и тут я не выдержала.
– Милорд, подождите!
– Что? – повернулся маг.
Он зыркнул на меня своими черными глазами, но я не обратила внимания на его недовольство.
– Вчера ночью, когда я вышла из покоев графа, мне показалось, что в коридоре пряталось какое-то существо.
Фух… Сказала. Аж на душе легче стало.
– Какое еще существо?
Я видела, как заледенел взгляд мужчины.
– Не знаю. Было темно, и я заметила только глаза – красные, светящиеся.
– Ну-ка, поподробнее.
Каллеман закрыл портал и уставился на меня с плохо скрытым недоверием.
– Говорю же вам, я ничего больше не видела, а потом, вообще потеряла сознание.
– Странно.
По лицу мужчины пробежала тень.
– Получается, вчера ночью ты лишилась чувств от страха?
– Получается, что так, – неохотно согласилась я.
Признаваться в собственной трусости было неприятно.
– Больше ничего не заметила?
– Нет, милорд.
Я не стала рассказывать о голосе, который приказывал мне отойти от двери, сочтя это излишним. И о собственных ощущениях тоже промолчала. Главное я доложила, а дальше пускай маги думают сами.
– Лорд Горн говорил, что в замок невозможно проникнуть без его разрешения, но, боюсь, что это не так.
– Разберемся, – сквозь зубы процедил Каллеман.
Он окинул меня пристальным взглядом, потом перевел его на гостиницу и усмехнулся.
– Иди. Тебя уже ждут.
Я обернулась. Ну конечно! В одном из окон виднелись любопытные лица Тильды и Бет. А спустя минуту дверь распахнулась, и на крыльце вырос Папаша Дюк.
– Доброго здоровьичка, милорд, – поклонился он магу. – Никак, вы нашу Кейт привезли?
Каллеман посмотрел на него с непонятным выражением, небрежно кивнул и, не отвечая на вопрос, вскинул руку и пробормотал заклинание.
– Всего доброго, лорд Каллеман, – попрощалась я, глядя, как маг исчезает в сверкающей дымке портала. В душе шевельнулось какое-то непонятное чувство, но я постаралась его заглушить и с улыбкой обернулась к хозяину «Серой утки».
– Ну, иди сюда, – Папаша Дюк приветливо распахнул объятья. Его морщинистое лицо сморщилось еще больше, густые, кустистые брови поднялись домиком, а в выпуклых зеленых глазах сверкнули слезы. Мой добрый, сентиментальный друг…
Я улыбнулась шире, шагнула на крыльцо и оказалась прижата к ярко-красной суконной жилетке. В щеку впечаталась крупная роговая пуговица, дыхание сперло от крепкого запаха пота, но все это было мелочью. Душу затопила радость – я попала домой.
– Побледнела, похудела, – гладя меня по спине, ворчал огр. – Совсем девчонку заездили, маги недоделанные. Ну ничего. Мы тебя быстро откормим. Ух, какое у меня сегодня жаркое из кролика! Объеденье!
– Жаркое? Это я вовремя вернулась!
Я крепче обняла хозяина «Серой утки», с удивлением отмечая, что за то время, что мы не виделись, он еще больше раздобрел и раздался вширь.
– Ну, пойдем, – распахнув дверь, позвал Папаша Дюк, – чего на улице топтаться?
Он пропустил меня внутрь, и я тут же оказалась в могучих объятиях Тильды.
– Хвала Единому, живая! – выдохнула подавальщица.
– Я тоже рада тебя видеть, Тиль, – улыбнулась в ответ.
– Ох, Кейт, так мы за тебя переживали! – подключилась Бетси. – Как этот маг тебя увел, места себе не находили. Хорошо, что ты вернулась.
– Растрещалась! – недовольно нахмурился Папаша Дюк. – Посетители ждут, а им лишь бы от работы отлынивать. Ступай наверх, Кейт, твоя комната свободна, я ее никому не сдавал, ждал, когда ты появишься.
– Я говорила, что люблю тебя?
– Иди уже, – хмыкнул огр и повернулся к Тиль. – А ты давай, дуй на кухню. Собери Кэтрин поесть.
Подавальщица кивнула и исчезла за раздвижными дверями, а Папаша Дюк привычно потрепал меня по голове, и я почувствовала, как тепло стало на душе от этого отеческого жеста.
– Вечером керколь затоплю, – пообещал Папаша Дюк, легонько подталкивая меня к лестнице. – И веники дубовые запарю.
Он снял с плеча кухонное полотенце и нарочито грозно зыркнул на Бет.
– А у тебя что, работы нет? – пророкотал огр. – Вот, ресовы бабы, только дай уши погреть!
– Обижаете, хозяин, – притворно насупилась Бетси. Она поправила наколку и, покачивая бедрами, направилась к столикам. – Как вы орете, так вас на той стороне Майры глухой услышит.
Я усмехнулась. Брегольцы обожали к месту и не к месту упоминать судоходную реку, пересекающую столицу с севера на юг. С самого детства многие горожане работали в рыболовных артелях, в коптильнях, в цехах по переработке рыбы, в судоремонтных мастерских и в порту. Майра была настоящей кормилицей дартов, и те платили ей неизменной любовью, часто упоминая реку в своих разговорах.
– Поговори еще, – буркнул огр, но по губам его скользнула улыбка.
В этом был весь Папаша Дюк. Он мог кричать, ругаться, обзывать работников самыми нелестными словами, но в глубине души любил их так же нежно, как брегольцы – свою великую реку.
– Совсем распустились!
Хозяин «Серой утки» сердито крякнул, заткнул полотенце за пояс фартука и подошел к конторке.
– А ты чего бездельничаешь? – напустился он на мальчишку-портье. – Где гостевая книга? Почему ее нет? А ключи на доску кто вешать будет, я, что ли? У-у, бездельники!
– Я сейчас, хозяин, – засуетился Олли. Его веселое веснушчатое лицо вытянулось, посерьезнело, в хитрых зеленых глазах появилось сосредоточенное выражение, тонкие смешливые губы сложились в трубочку, что должно было изображать высшую степень услужливости, а тонкие руки, с шестью пальцами на каждой, принялись ловко тасовать предметы.
Маленький потомок эльфов шустро развесил ключи от номеров по нужным гвоздикам, достал с нижней полки гостевую книгу, торжественно водрузил ее на конторку, и даже протер рукавом бронзовую фигурку кривобокой утки, стоящую на столешнице.
