Они проявляли такое участие и заботу, что мне хотелось верить в их искренность. Но слезы не уходили. Это от боли?
– Еще и шок, – слышала я, – а что вы хотите, она могла умереть. Собака могла схватить ее за горло.
– Еще все хорошо кончилось, – сказал кто-то мне в утешение.
– Ты сильная, – сказал кто-то другой, – смогла сбросить ее с себя.
– Только один из них мог победить, – сказал кто-то еще.
Меня начало трясти.
Кто-то набросил на меня куртку и повел в дом.
– Больно?
Я кивнула.
– Ты знаешь, кто она? – тихо спросил один человек у кого-то другого.
Я не подняла взгляд. Я не хотела этого слышать. Вот, подумала я, вот сейчас это произойдет. Нож в спину. Я села на предложенный мне стул и услышала, что кто-то звонит врачу и говорит, что это экстренный случай. Я попыталась закрыть уши, закрыть их изнутри, но у меня не получалось. Я слышала все. Даже шепот.
– Ты же знаешь Питера, он в банке работает, – тихо продолжал голос. – Это его дочь, ну, та самая, которая так хорошо бегает.
– Говорят, она летает как на крыльях.
– От бега ей на какое-то время придется отказаться.
Я снова могла дышать.
– Не придется, – сказала я вдруг. Национальный чемпионат. Тони. О нет! Он рассердится. Но я не виновата. Я делала то, что должна. Бежала. И все. И спасала себя.
Какая-то женщина пригладила мне волосы, хоть они и так пристали к голове из-за дождя. Она намочила рукавичку-полотенце, взяла мои руки и отмыла их.
– А теперь лицо. Ну и вид у тебя из-за всей этой крови. Родители испугаются.
Родители?
– Мы им позвонили. Сейчас приедут.
Я посмотрела на свою ногу и увидела, что бинт вокруг раны весь покраснел от крови.
– Поменять повязку? – спросил мужчина из машины. Он не стал ждать ответа. Осторожно размотал бинт.
Нога тряслась до сих пор, как и все тело.
– Тебе холодно?
Я помотала головой.
– Больно?
Кивнула.
– Какое-то время ты не сможешь бегать.
– Посмотрим, что доктор скажет, – сказал тот человек, кто привел меня в свой дом.
– Я приготовил тебе горячего молока. Пей на здоровье!
В комнате было полно людей, и они все смотрели, как я пью молоко. Когда чашка опустела, я так и не выпускала ее из рук. Я сказала, что это самое вкусное молоко, которое я пила когда-либо в жизни, и все довольно закивали в ответ.
Дверь в дом была открыта, и одновременно с врачом вошли мои родители.
– Мне так больно, – сказала я.
Я не хотела плакать, но опять заплакала. И на этот раз – не только от боли и горя.
Это была страшная рваная рана. «Опасная рана», – так сказал врач.
Все собачьи укусы – опасные раны. Мне сразу же сделали укол от столбняка. Кучу времени надо было пить антибиотики. Зашивать рану нельзя, иначе грязь останется внутри. Два раза в день надо ее обрабатывать, и по крайней мере полтора месяца нельзя бегать. В школу придется ходить на костылях, а первую неделю лучше вообще посидеть дома. Мне было одновременно холодно и жарко. Я чувствовала, как рана пульсирует в ноге, к тому же нога ужасно распухла.
Сейчас мой организм в прекрасной форме, а через полтора месяца мне придется начинать все сначала. Почти с нуля. Я видела такое у других спортсменов.
И о национальном чемпионате придется забыть.
– Не хнычь, – сказал врач. – Хочешь, чтобы рана зажила, – надо дать ноге необходимый покой. Вот и все.
Родители отвезли меня домой. Все пошли провожать меня к машине.
– Спасибо, – сказала я.
– Не за что, – сказал мужчина из машины. – Ты сама себя спасла, девочка.
– Если бы вы не остановились, она могла бы вернуться.
Мужчина покачал головой.
– Она бы не пришла. Она поняла, что встретила более сильного соперника.
Красивые слова. Я попыталась улыбнуться, но получилось не очень.
Мужчина участливо кивнул мне:
– Скоро снова сможешь бегать. Так же быстро, как раньше.
Я всем помахала, когда мы сворачивали с их улицы. Все помахали мне в ответ.
– Ох ты, Норочка, – сказала мама. – Норочка ты моя.
Полтора месяца без тренировок. Я не представляла, как это выдержать. Врач сказал, что, может, и дольше, но эту информацию я постаралась запихнуть в угол своей памяти. В конце октября смогу начать тренировки. Скорее всего. Тоже не самая обнадеживающая формулировка.
– Рваной ране требуется время, – сказал он, – и, скорее всего, у тебя останется некрасивый шрам на ноге.
Как будто я собираюсь участвовать в конкурсе «Мисс Бельгия».
Первые дни я все время лежала на диване. Если уж моей ноге для скорейшего выздоровления требуется покой, я не буду рисковать и разгуливать по дому. Я принимала болеутоляющие, от которых меня клонило в сон. Пролетал час за часом, я не успевала оглянуться, как проходил день.
В мыслях и во сне я много раз заново проживала свою борьбу с собакой. Чувствовала ее запах, ее слюну на своем лице и на руках, ее зубы в своей ноге, режущую боль. Ли́ца вокруг. Мягкие руки. Мое удивление.
Мне почти казалось, что всего этого не было. Но это было. Достаточно взглянуть на ногу.
Я позвонила Тони. Выслушала, как он ругается. Но еще в его голосе была тревога. И восхищение. Ну-ну, сказал он. Еще раз выругался, сказал, что в этом году чемпионом страны станет номер два, рад за нее, вздохнул он, скорейшего мне выздоровления, и он сегодня заедет. Так он и сделал. С целой корзиной фруктов и целым списком упражнений на то время, когда мне снова можно будет пользоваться ногой.
Скоро мне уже не нужны были болеутоляющие. Я начала скучать.
– Почитай газету, – сказал папа, – посмотри телевизор. Так время идет быстрее.
И я читала газету. Смотрела телевизор. Сама удивлялась, что у меня хватает терпения читать все статьи, досматривать до конца все передачи, вплоть до прогноза погоды.
А однажды вечером я увидела по телевизору то, что зацепило меня и потом уже не отпускало.
Был вечер пятницы. Мама с Тео ушли к зубному, мы с папой вместе сидели у телевизора. Смотрели передачу о марафоне. Она началась с фрагментов Олимпийских игр, проходивших год назад в Монреале. Я знала, что Карел Лисмонт занял третье место. Эти кадры были мне знакомы: Лисмонт, внезапно появляющийся на стадионе. Ликование, с которым встретили этого маленького бельгийца. Мне до сих пор очень нравился этот момент. Как будто не важно, пришел ты первым, вторым или третьим. Это наполняло меня бесконечным восхищением.
