С учетом экземпляров, подаренных родственникам и друзьям, оригинальный тираж исторического опуса «Все братья-сестры» не превышал нескольких десятков катушек. Бедноватый звук, техническая сложность копирования — такова судьба первого в Ленинграде магнитофонного рок-альбома.
«Конечно, качество записи „Все братья-сестры“ было устрашающим, — говорил Майк. — Но это были хорошие времена».
Майк, Сева и Борис, 1979
Дети цветов
«Я читал в газете о том, что мы сейчас живем не так уж плохо»
Юрий Ильченко, 1976 год
Весной 1979 года «Аквариум» посетил с концертами Эстонию, где шумно выступил на рок-фестивале в Тарту. Вернувшись домой, Гребенщиков с друзьями внезапно обнаружили, что у Майка грядет день рождения, который планировалось провести на квартире у его сестры Тани на улице Жуковского.
Как говорится, ничто не предвещало беды — собрались друзья, дарились пластинки и катушки, произносились радостные тосты. Но вскоре вся еда была уничтожена, а запасы кубинского рома странным образом не заканчивались. И в какой-то момент это торжественное мероприятие превратилось в психоделический беспредел.
«Все мгновенно напились, и со стороны это выглядело, как страшный разгул, — рассказывал мне Гаккель. — В самый разгар вечера наша подруга Ольга Липовская попыталась прыгнуть с балкона шестого этажа. Балкон выходил во двор, она уже перевалилась через перила, и нам стоило немалых трудов затащить ее обратно».
Это был показательный момент в беззаботной жизни ленинградских битников. В тот период «все братья-сестры» незаметно разбились по парочкам и семьям. Теперь их социальный статус несколько изменился: Борис с Наташей воспитывали дочку Алису, Гаккель встречался с Людой Шурыгиной, Фан женился на Зине Васильевой, а Марат Айрапетян уже давно отыграл свадьбу с Олей Липовской.
Надо сказать, что супруга Марата была рок-звездой, что называется, по призванию. Свою трехкомнатную квартиру на Киевской улице она превратила в изысканный литературный салон, в котором периодически выступал Гребенщиков — иногда сольно, иногда вместе с друзьями. Когда же в этой квартире появлялся Науменко, Оля прямо в коридоре набрасывалась на него, лихо закидывая боевому товарищу ноги на плечи. Этот акробатический этюд, как правило, сопровождался неизменным вопросом: «Оргию?» Майк вежливо отнекивался, после чего Липовская «переключалась» на своего маленького сына: «А ты помнишь, что говорил дядя Екклезиаст? Есть время разбрасывать игрушки, и есть время собирать игрушки».
В тот бурный период сам Майк, который никогда не был аскетом, внезапно начал встречаться с подругой Люды Шурыгиной по имени Татьяна Дадонова. С первых же дней их отношения стали напоминать веселый экстрим, а в «аквариумовской» тусовке новая барышня вскоре получила пикантное прозвище «Кусачая».
«Как-то вечером мы собирались выпить, и Науменко привел с собой девицу — совершенного секс-маньяка, с упором на укусы во время жарких поцелуев, — не без улыбки вспоминал Айрапетян. — Буквально через час все мужчины в доме оказались искусаны, а дамы — очень злы. В итоге все обиделись, и мы даже слегка подрались. Каждый дрался сам за себя, так что зрелище было эпическое. Впрочем, драться Науменко не любил и, наверное, не умел».
Новая пассия Майка, которой он посвятил песню «Женщина (Лицо в городских воротах)», оказалась родом из города Мичуринска Тамбовской области. Она приехала в Питер, быстро вышла замуж и быстро развелась. Теперь жила с подругой на Васильевском острове, невдалеке от тусовочного кафе под названием «Сфинкс» (оно же — «Гадюшник»). Обладательница роскошной внешности, Таня работала натурщицей в Академии художеств, где с нее рисовали персонажей картин про оборону Ленинграда.
«У Майка появилась подруга Татьяна, которая впоследствии стала прообразом легендарной „Сладкой N“, — утверждал в интервью Сева Гаккель. — У них быстро образовался союз, и мы проводили много времени вместе — с Людмилой, Майком и Татьяной. Науменко только начинал писать свои хиты, и в широком смысле они еще не были на слуху».
Весной 1978 года, находясь в гостях у Тани Дадоновой, Майк познакомился с ее приятелем Игорем «Ишей» Петровским, который работал художником-оформителем и на досуге посещал концерты «Мифов», «Россиян» и «Группировки имени Чака Берри». К этому времени Иша уже видел, во что, к примеру, может превратиться невинный битловский шлягер Drive My Car в исполнении Майка.
Ольга Липовская, 1981
Фото: Андрей «Вилли» Усов
Слегка оторванные от социалистической реальности молодые люди сошлись характерами буквально за несколько минут. Быстро выяснилось, что у Иши налажена стабильная система поставки фирменных пластинок напрямую из Франции. В это было непросто поверить, но приходя в почтовое отделение на родной Пражской улице, Игорь Петровский получал бандероли с запечатанными дисками The Beatles, The Who и Led Zeppelin. Это была не жизнь, а праздник. И, разумеется, в эпоху «железного занавеса» такой виниловый «клондайк» не мог оставить утонченного Майка равнодушным.
«Мы сразу же разговорились о пластинках, — вспоминал Иша позднее события сорокалетней давности. — И Майк спросил: „А нет ли у тебя каких-нибудь "диковинных рекордóв", которые было бы по кайфу записать?“ Я начал перечислять все диски, а он говорит: „Да, это все хорошая музыка, но я не вижу среди этого ничего диковинного“. А я подумал: „Ни хрена себе, а чего тебе еще-то надо?“»
Затем, размахивая руками, Майк принялся обсуждать модный кинофильм «О, счастливчик», в конце которого им был замечен заповедный кадр с плакатом Марка Болана на стене жилого дома. Далее от The Velvet Underground и T. Rex Науменко перешел к обсуждению альбомов Боуи, Дилана и Брайана Ино. И наконец прозрачно намекнул, что неплохо было бы послушать где-нибудь пластинку, скажем, Сида Барретта или Country Joе & The Fish. Остановить его в тот вечер было невозможно.
Таня Дадонова периодически доливала чай и не без интереса прислушивалась к интеллектуальной беседе. Это знакомство «двух кайфовых людей» произошло по ее инициативе, но кто мог предвидеть последствия? Буквально через несколько месяцев Игорь Петровский займет в жизни Науменко такое же место, как Родион, Марат или Борис Гребенщиков.
Вскоре Майк вместе с Татьяной оказались приглашены на день рождения Иши, проходивший в его квартире на Пражской. Когда «праздник жизни» закончился и гости разошлись, они втроем решили прогуляться по ночному Ленинграду. В городе царили белые ночи, и погода безмятежно шептала что-то на ухо. Прихватив с собой остатки пиршества, Майк вместе с Таней и именинником прошагали полгорода, дойдя до лужайки, на которой был записан альбом «Все братья-сестры».
