– Дура! – прошипела Лира уже в который раз!
Кто знает на что еще способен этот молодой организм, но то, что он будет не в восторге от происходящего, когда придет в себя Лира знала более чем наверняка.
– Почему именно сейчас?
Лира вздохнула еще раз. Эти его слова о ребенке не выходили у нее из головы и очень смахивали на то, что он говорил ей прежде. Трогающее сердце признание, жест, взгляд, поступок, а потом косяк. Ей хотелось узнать, что не так на этот раз.
– Дура ты, Вишневецкая. Влюбленная, наивная и дура!
Она наклонилась к Эверту и сняла с него кулон, напялив его на себя. Это было продумано ею с самого начала, простая предусмотрительность, но теперь Лира сомневалась в намеченном.
– Пара поцелуев и ты вновь в своем репертуаре! – она, кажется, начала уговаривать себя. –Твори идиотизм! Не дай людям разочароваться в себе!
Она торопила себя и продолжала думать об этом. Благие намерения от Эверта вскрывались, бесили и превращались в совершеннейшие недоразумения. Вдруг так было и теперь? Любовь заставляла не замечать недостатков, но в их случае Лира сперва видела именно их.
– Пойдем, милая, – Лира взяла за уздцы лошадь и вывела ее на пустынную улицу.
В столь поздний час дом «слуг» уже спал и потому никто не смог остановить ее. Ворота открылись хозяйке дома, даже «не подумав» воспротивиться ее желанию. Можно было бояться брехливых псов, но этого «добра» у них попросту не было. Стоило опасаться людей Траубе, но их тоже не наблюдалось. Лира надеялась на его «благоразумие». Зря она столько писем писала, да в двух экземплярах?!
– Черт! Черт!
Она готова была запрыгать от негодования подобно избалованному ребенку, не получившему свое, но вместо этого она оперлась в седло каурой лошадки лбом, стараясь навести порядок в своей голове.
– Пойдем.
Ей нужно было бы выехать на главную дорогу, изловчиться и пройти незамеченной мимо будки блюстителей порядка, но Лира в последнюю минуту заставила себя появиться и даже замешкаться на виду у этих двоих. Идиотизм работал в ней, но только наполовину. Разум продолжал твердить ей: «Иди домой! Все обязательно срастется!»
– Я говорю, что не стала бы делать глупостей, однако, я все же творю их, – продолжала она шипеть себе под нос, всем существом чувствуя начавшую настигать ее опасность. – Как это называется? Ну как?
Тревога, как первая пелена облаков «появилась» над ее головой, заставляя ощущать такие присущие этому чувству скользкую неуверенность и трепет.
– Миледи, это вы? – мужчина из будки регулировщиков возник словно из ниоткуда, попытавшись взять под уздцы ее лошадку. – С вами все в порядке?
Следом за ним появился и второй, окинув Лиру чересчур внимательным взглядом, сверкнул им, да успокоился, накинув на себя отупевший вид. «Копы» (Лира все забывала, как они зовутся в этом мире, что-то вроде бухервайстера) решились догнать и потревожить ее покой.
– В полном.
Она, не хотя, но все же начала заранее заготовленную речь.
– Но… Отчего вы прогуливаетесь в столь поздний час?
– Это запрещено?
Ивка (так звали самую смирную из лошадей, которую решилась «украсть» Лира) забеспокоилась, как будто почувствовав ее состояние. Она не просто переступала с ноги на ногу, а не давала другим лошадям, не то, что рукам прикоснуться к себе.
– Нет, но…
– Тогда извольте не тревожить мой покой, – отрезала она, прервав едва начавшийся список возражений. – Займитесь своим делом.
– Миледи, это небезопасно.
– Мне есть чего опасаться? Это ведь столица. Кто-то докладывал, что преступность искоренили на корню. Не так ли?!
– Даже в столице полно дураков, – вздохнул похожий на Путсина мужчина. – Разрешите сопровождать вас? Хотя бы на отдалении.
– Я хочу побыть одна, а не в вашем чертовом отдалении!
Лира направила лошадь на восток, как раз к паромной заставе, где ее ждала маленькая, но крепкая лодка, кляня на чем свет стоит свой никак непроходящий идиотизм.
Конечно, истинная причина была не в нем, а во все более и более усиливающемся страхе. Она доведет свой скромный план до конца, а уж потом пусть будет как будет.
Однако, Лира, злясь на Эверта этим утром, задумывала совсем другое: добраться до заставы, сесть в дилижанс, забрав с собой такую неприметную похожую на сотню других лошадку. Ее бы не заметили. Там всегда очень много народу, даже в столь поздний час. Никто бы не обратил внимание на переодетого в простое платье юношу, спешащего домой и вооруженного гостинцами для всей семьи. Чертовы резиновые сапоги, притороченные сбоку удачно дополняли этот простецкий образ. Теперь же, она передумала, решив, что это может сыграть против нее.
– Сворачивай!
Она почти преодолела проспект Акаций, как позади нее оказался некто, заставив присесть Ивку на задние ноги, а ее вскрикнуть от неожиданности и тут же задохнуться от зажавшей ее рот ладони.
Лира не уповала на собственный изощренный ум, но все же не ожидала, что злодеи станут ждать ее настолько неподалеку. Ее забил озноб, но коснувшееся ее рыбное дыхание заставило ее прийти в себя практически в ту же секунду.
– Сворачивай, я сказал!
Сколько она прошла кварталов? Два? Едва ли. Однако, вот они. Один из них свалился на круп ее лошади, а другой, тот самый полисмен с тупым взглядом с площади «Механических перекрестков», наклонился к ней, но тут же отъехал назад, как поняла Лира для того, чтобы спрятать лишнюю лошадь и создать видимость того, что она путешествует не одна, а с графом и в сопровождении полицейского. Умно и тупо одновременно. Кто поверит, что граф шатается по дороге в компании какого-то юноши?
– Двигай к восточным воротам – прошипел тот, кто уселся позади, – и не вздумай орать, поняла?
Она кивнула, коснувшись боков лошади и свернула направо. Темные переулки, редкий свет фонарей, странные, а где-то удушающие запахи. Похитители выбрали путь по самым злачным местам города, по которым она бы не рискнула прогуляться даже днем так грязно там было. Красильщики, кожевенники, прачки и даже рыбаки – вот кто проживал в этом огромном квартале, а теперь спал, дожидаясь наступление очередного тяжелого дня.
– Брами! – проговорил тот, кто продолжал удерживать ее, даря тошнотворное ощущение остро пахнущих рыбой рук. – Обмотай копыта тряпками.
Ладонь мужчины врезалась ей в живот, заставив поддаться вперед от поднявшегося к горлу желудка.
– Кого мы боимся? Времени видал сколько?!
Зашипел спешившийся притворщик спустя время, порылся в седельной сумке и вытащил аккуратно сложенные тряпки.
– Обязательно найдется нос, решивший сползать до ночного горшка, – проговорили у нее над ухом.
– Все спят.
