* * *
Сфайрат шел сквозь залы, коротко кивая тем, кто все-таки осмелился приветствовать его, встречались и те, кто кому было все равно на обвинения, последних было порядком меньше и в основном это те, что служили с ним или под его командованием. Кивками дело не ограничивалось, следовали крепкие объятья и едва сдерживаемые эмоции от радости встречи.
Конечно, они встретятся и выпьют, поговорят за жизнь, вспомнят старые добрые времена, но сейчас он шел к Минаре. Его беспокоило, что она не встретила его. Он очень надеялся, что с ней все в порядке, хотя умом понимал, что беспокойство возникло на ровном месте, случись что, Кайшер обязательно бы нашел способ сказать об этом.
Надо оговориться, что те драконы, у которых не было отцов, воспитывались наставниками. Не дедами, не ближайшими родственниками, а именно наставник из числа бездетных и бессемейных драконов, чьи знания и мудрость требовалось сохранить и передать младшим, достойнейших представителям древних родов.
Мальчишки, которым исполнялось десять лет, вызывались к центральной площади Хорругарис. Они выходили в центр золотой чаши и показывали свое умение: перекидываться в драконий облик, изрыгаемое пламя, умение вставать на крыло. Продемонстрировав требуемые умения, драконы резвились в центре чаши, не останавливаемые беседующими неподалеку матерями и наблюдающими за ними взрослыми драконами в обличие людей, в течение получаса дракон-наставник определялся в своем выборе кого взять к себе в ученики.
У остальных драконов были учителя и отцы.
Что до отца Сфайрата, тот погиб в Небесной войне все с тем же Молендиумом, в той войне выясняли отношения и мерились силами все те, у кого были крылья, кто умел летать и выпускать пламя.
* * *
— Учитель, все это очень удобно. Хотя, на мой взгляд, наставникам не хочется передавать свои знания тем, кто не является их плотью и кровью.
Кайшер, восседающий в массивном кресле, слушал слова ученика, корпевшего над сочинением, как раз на оную тему: «Почему наставнику не назначается ученик, а тот выбирает его, и отдают предпочтение молодому поколению?». Прикрыв глаза, он, не без удовольствия, слушал ученика.
— Откуда такие размышления, Фэйт? — поинтересовался Кайшер у мальчишки, оторвавшего взгляд от свитка, — разве я не делюсь своей мудростью с тобой? Ты ощущаешь нечто такое, что я скрываю от тебя?
Сфайрат отложил перо, закончив сочинение. Посыпая бумагу песком, он взглянул на пламя, пылавшее в камине, и думал несколько мгновений, прежде чем выдать слова, приближенные к истине.
— Дело не в этом, а в том, что таким решением Совет как будто ставит крест на драконе, списывая его со счетов. Наставники чувствуют это и чаще всего раздражены таким положением вещей, неохотно делятся своим знанием, словно стараются доказать всему миру, что их время еще придет. Соль в том, учитель, что драконы хотят воспитывать своих детей, — Кайшер приоткрыл глаза, глядя на ученика, в глазах которого отразилось пламя огня, — но ученик может не оправдать возложенных на него надежд и когда-то подвести своего наставника.
— И? Продолжай. Не это ли выход? Всегда можно списать все последующие неудачи и ошибки на чужую кровь.
— Не всегда. С учеником даже проще, нет привязанностей и веры в потомство только лишь на основании любви, ведь ты видишь цельную картину. Наставники ищут в молодых драконах свое отражение, а его легче увидеть именно в драконе-подростке, и никто не хочет брать того, кто уже сформировался как личность, и на чьи суждения повлиять уже невозможно.
Ученик поднес ему свиток, отложив его на край стола, но Кайшер словно и не видел этого, сейчас его интересовала неоконченная мысль юного ученика.
— Так что же ты думаешь, что я выбрал тебя, только лишь потому, что ты похож на меня?
— Да, учитель, с той лишь поправкой, что видите во мне еще что-то, и ваши знания помогут мне быть лучше.
Кайшер поднялся с кресла и подошел к своему ученику, на что тот поднялся из-за стола. По обыкновению, следующим уроком было фехтование, а после полеты. Урок традиций и ритуалов подошел к концу. Кайшер положил руку на плечо своего ученика, на мгновение в его глазах тоже отразилось пламя.
— Пойдем на урок, мой юный мыслитель, но ты ведь знаешь, что я скажу тебе?
Сфайрат улыбнулся еще совсем мальчишеской улыбкой наставнику, которого боготворил и кивнул, произнеся:
— В своих суждениях и мыслях не выбирай проторенный путь, ибо он заводит в тупик.
Кайшер кивнул без тени улыбки.
— Теперь иди, возьми рапиру и переоденься, заодно расскажешь мне о разновидностях этого оружия.
— Хорошо.
Мальчишка убежал к себе в комнату. Кайшер смотрел ему вслед, подумав, что не ошибся в своем выборе. Конечно, он не признается в этом своему ученику. По крайне мере не сейчас, не время рушить мальчишеские представления об этом мире.
* * *
Черный дракон, не отражавший солнечных лучей из-за черных матовых пластин, покрывающих все его тело, сделал изящный вираж в воздухе, подлетая к знакомой ему горе. Сколько взлетов и падений, сколько изящных пируэтов и неловких приземлений он тут пережил. Родные горы, те же запахи, то же очарование тишиной, песни гор и ветров, дом оставался таким же.
На пустыре, на взлетной полосе, как он стал называть это место позже, стояла женщина, статная и неподвижная, в одном лишь изумрудном платье, без накинутого поверх ландо. Она смотрела вперед, сначала в его сторону, а потом уж на него, и с каждой секундой его приближения, ее лицо прояснялось, а на губах расцветала улыбка.
Царственная красота этой женщины не увядала, по виду она еще совсем молода: длинные черные вьющиеся волосы, заплетенные в косу и перевязанные золотой нитью. Искрящиеся материнским теплом темные очи с веселыми морщинками у глаз, спокойные черты лица и полные губы. Все та же гордая осанка и красивый стан в изумрудном платье, если бы Фэйт не знал сколько лет Минаре, он бы принял ее за совсем юную девушку.
Она обернулась назад, крикнув, позвав кого-то. Они ждали его, но не в Хорругарисе, а дома. Знали ли они, что все закончится вот так «хорошо»? Разумеется, знали, иначе бы пришли, если не предупредить, то попрощаться.
Два приветственных хлопка огромными крыльями, и Сфайрат стоит перед Минаре и Кайшером. В угольно-черных одеждах, к поясу приторочен темный меч в таких же темных ножнах, общий вид его мрачен и даже зловещ, если бы не по-мальчишески взъерошенные, треплющиеся на ветру волосы, серые глаза, что лучатся радостью и следующая улыбка, принадлежащая двум дорогим его сердцу существам.
Он скучал по ним.
— Сын мой, — начала она так официально, затем запнулась на полуслове, мать порывисто обняла его, прижимаясь к его груди, — Фэйт. Наконец-то.
— Я тоже скучал, мама, — Фейт коснулся губами ее щеки, — Ты все также прекрасна.
Она судорожно вздохнула, справляясь с эмоциями, а затем отстранилась, дав ему возможность поприветствовать учителя.
