— Дима, — пытаюсь выставить руки, но он перехватывает мой выпад и наталкивается на меня всем телом.
— Я был не прав, — произносит он посаженным голосом. — Ты это хочешь услышать? Мне обязательно произнесли вслух? Что был мудаком и творил вещи, о которых теперь сожалею? Это, да? По моим глазам не видно? Не видно, как мне херово?
Я стою перед ним и ловлю жаркие волны, исходящие от массивного тела. Дима возвышается надо мной и мне чудится, что я проигрываю и постепенно прогибаюсь под него всё ниже. Или это он уводит меня вниз, нажимая сильнее и стягиваю руки вокруг моей талии. Я угадываю его стальные пальцы через плотную ткань и чувствую в них мужской голод по плоти. Он едва контролирует себя и часто дышит, стараясь смотреть в глаза, но проигрывает и уводит затуманенный взгляд на мои губы и оголенное левое плечо.
На него капают капельки воды с волос, и они на мгновение зачаровывают Диму. На мгновение… А в следующее он тянется ко мне, и я понимаю, что он хочет поцеловать мое плечо, собрав эти капельки жесткими губами.
— Нет! — отчаянным рывком разворачиваюсь в его руках и замираю в полуобороте, потому что дальше не пускает его жесткий захват.
Я запуталась в полотенце, которое теперь напоминает надежные канаты и стягивает тело на излом, и руках мужа.
— Не трогай меня, — я рвусь и все же ищу пространство между нашими телами. — Отпусти, мне больно…
— Ты сама себе делаешь больно. Успокойся.
— Я не могу, когда ты так близко.
— Оля, я твой муж.
— Нет, — качаю головой, как заведенная, — нет…
— Что нет?
— Я не хочу быть твоей женой.
Дима реагирует так, словно получил звонкую пощечину. Он замирает на секунду, а потом сгущает взгляд и смотрит сквозь меня, выдыхая злость, что полыхнула от прозвучавших слов.
— Тогда чего ты хочешь? — спрашивает он холодным тоном.
— Отпусти меня, Дима. Вообще. Просто отпусти, дай мне жить своей жизнью… Без тебя.
В его глазах ярко горит “нет”.
Он не произносит его вслух и продолжает вглядываться в меня. Он удивлен… поражен, словно я произнесла совершенно дикую и немыслимую вещь. Ведь ничего не предвещало…
— Дима, — я зову его и вновь пытаюсь отодвинуться, мягче и спокойнее, без истеричного рывка. — Ты слышишь меня?
— Слышу. Ты боишься?
Муж не отпускает, и все мои движения на свободу ударяются об его лютую силу как об бетонную стенку. Ничего. Он, скорее всего, даже не прикладывает усилий, чтобы удержать меня на месте.
— Боишься меня?
— Иногда.
— Сейчас? Меня интересует сейчас, Ольга.
Дима разворачивает меня в своих руках и мы вновь оказываемся лицом к лицу, я дышу его горячими уверенными выдохами и угадываю, как по груди разливается жар от его крепкого тела. Он делает шаг, продавливая меня, и в поясницу упирается полка-поручень.
— Ты вырываешься и бьешься, — продолжает Дима. — Чего ты боишься? Думаешь, я могу что-то сделать с тобой?
— Нет.
Я качаю головой и сама не знаю, что значит мое “нет”. Это ответ на его вопрос или мольба?
— Тогда почему ты так напряжена? Я же чувствую…
— Ты сказал, что это не вернется. Что больше не будешь.
— Но ты не веришь. Ты ждешь… Чего ты ждешь от меня?
— Ничего, Дима, ничего.
— Нет, я хочу услышать правду, — он резким рывком опускается ниже, обхватывая меня, и подсаживает на полку, а следом нажимает корпусом и раздвигает мои ноги.
Он не проходит последние сантиметры и переносит ладони на стену, вбивая пальцы в плитку рядом с моей талией. Он возвышается надо мной и неотрывно смотрит на лицо, а я не знаю, куда деть руки. Полотенце упало с плеч, но я не решаюсь трогать его, вообще двигаться, чтобы не соприкасаться с мужем обнаженными телами.
— Боишься, что ударю тебя?
Я ежусь от его голоса, неживого, стального, и вновь качаю головой. Я действительно не боюсь. Чувствую его и понимаю, что он не замахнется и не сделает этого. Дима позволял себе пощечины, но каждый раз это была огненная вспышка, которая опаляла всё его нутро.
— Значит не этого, — Дима кивает и рвано выдыхает, задевая потоком мои влажные волосы. — Что трахну? Это, да?
Я перестаю прятаться, приколачивая взгляд к его переносице, и смотрю ему в глаза. Господи… У меня перехватывает дыхание, потому что я оказываюсь не готова к столь пронзительному и открытому взгляду. Он ничего не изображает и не кривляется, проглядывает оголенный нерв, и я вижу, что ему ничуть не легче, что он сам не знает как выйти из заколдованного круга. Проигрывает собственной природе и лишь сдерживает самые гадкие и ужасные порывы.
— Думаешь, я способен? — ему становится сложнее говорить, когда я смотрю в его глаза, и слова начинают царапать горло, кадык так и ходит туда-сюда. — После всего, что сказал и понял… Просто скажи мне, что у тебя в голове? Мне нужно знать. Чего ты ждешь? Что я сорву полотенце и натяну тебя до упора? Или заставлю сосать…
Я зажимаю его рот рукой. Мне не так плохо от противных слов, я слышала от него и хуже, как от его дрожащей интонации.
Он издевался надо мной, а теперь изводит себя. Переключил стрелку и только всего.
— Тебя несет, Дима. И именно этим ты меня пугаешь. Я боюсь, что ты доведешь себя и перестанешь контролировать. Снова натворишь дел, о которых будешь жалеть всем сердцем. Давай притормозим… Просто остановимся на мгновение.
Я слишком рано заговорила о расставании. Не вовремя. Кинула сухое полено в адский огонь, который он без этого сдерживает с трудом.
Дима хмурится и прикрывает глаза, ища равновесие за закрытыми веками, а я вдруг подаюсь неясному порыву. Протягиваю к нему вторую ладонь и мягко провожу по небритой щеке. Дима рефлекторно тянется к моей ласке и через мгновение утыкается лицом мне в плечо, замирая. Я же веду пальцами дальше и поглаживаю его короткие жесткие волосы. Перебираю их и не знаю, что делать со слезами, что выступают помимо моей воли. Я не понимаю, что чувствую. Дикий коктейль из сталкивающихся противоположных эмоций.
— Я не монстр, — шепчет Дима, касаясь губами моего виска. — Я убивал и ломал, я знаю, но… С тобой я хотел быть другим. Я забыл об этом.
Я тоже так много забыла. Я ведь знаю, почему он выбрал в жены именно меня. Чистый светлый уголок в его мрачном жестоком мире. Куда можно прийти и снять всю броню, выдохнуть полной грудью и не ждать удара. Шторма или штурма.
Только я ударила его больнее всего, в самое незащищенное и слабое место.
То есть он так решил из-за Стаса…
Дима всегда был скор на выводы. Он принял меня за другую в первые встречи, записал в список девиц, что крутятся в хлебных местах, где отдыхают крутые мужики и ищут на чьи колени опустить свою попку. Со мной злую шутку сыграла красота, я была молодой и обаятельной, смотрела на мир наивными глазами, а именно такие глаза больше всего любят мужчины. Дима потом признавался мне, что не полез ко мне сразу, потому что хотел продлить кайф, хотя привык брать сразу, а не ломать романтические комедии.
