Спокойно, черт возьми.
— Иди ко мне.
— Он убьет тебя.
— У меня было два ранения, когда служил. Я заговоренный.
— Или невезучий.
Я усмехаюсь на ее неожиданную колкость и делаю последний шаг сам.
— Я везучий, — я переношу ладони на ее плечи, сминая легчайшую ткань пиджака и чувствуя горячее напряженное тело под ней. — Я самый везучий.
Глава 5
ОЛЬГА
Его руки снова на моем теле.
Всё всегда начинается с мужского прикосновения…
Павел держит мою руку и смотрит прямо в глаза, а я хочу его оттолкнуть и в то же время почувствовать еще ближе. Мне страшно и невыносимо мало одновременно. Он столько дней рядом, что я незаметно привыкла к его присутствию в моей жизни и всё чаще ловлю себя на том, что оборачиваюсь и ищу его взглядом. Он должен быть рядом, он всегда рядом, стоит только повернуть голову или оторваться от экрана сотового.
Как сейчас. Вот он, прямо перед глазами, обаятельный и почти родной.
И он говорит, что везучий. Я не верю, потому что нет такого везения, чтобы исправить сумасшествие, в которое превратилась моя жизнь. Я столько пробовала и билась, но по итогу лишь затянула удавку туже. Я устала и не хочу даже пробовать снова, мне лучше так, пусть в болоте, но хотя бы без угроз и выпадов против моих родных.
Хотя больше всего я боюсь за него. Я не переживу, если сделаю плохо человеку, который проявил ко мне столько добра и тонкого деликатного участия. Паша сам не понимает, что делает, или во всем виновата непоколебимая мужская уверенность, что всё можно починить или, если не понимают по-хорошему, отвоевать силой. Да, он очень сильный, но мой муж…
Мой муж сильнее.
— Павел, — я включаю тон требовательного босса, которым никогда с ним не разговариваю, и красноречиво веду плечами. — Проспекты на столе.
Он не сдается, а продолжает всматриваться в меня, словно точно знает, что я держусь из последних сил. Что еще чуть и мне станет плевать на все доводы разума.
— За меня не надо бояться, — наконец, произносит он спокойно и отступает на шаг. — Это ведь почти оскорбление, Ольга.
Он наклоняется к столу и сгребает стопку глянца, которую прижимает к груди.
— Завтра в пять, — кивает Павел на прощание. — Я буду ждать.
Я не могу заставить себя ответить ему банальной вежливостью и молча смотрю, как он выходит из кабинета. Я остаюсь одна и без сил опускаюсь на стул, мимо которого чуть не промахиваюсь. Ноги не держат меня, а в голове бьется сотня мыслей.
Происходит то, что я подспудно предчувствовала, но отмахивалась, боясь даже задуматься. Паша всегда мне нравился, он не может не нравиться. Он из тех людей, рядом с которыми очень опасно находиться, ты день за днем наблюдаешь за его красивыми поступками и незаметно но верно влюбляешься. В тембр уверенного голоса, в интонации, с которыми он расслабленно шутит или говорит серьезно, в мимолетные жесты, как он держит стаканчик кофе и как открывает заднюю дверцу.
Как разговаривает с мужем. Павел не стесняется своего положения и четко понимает, что он подчиненный. Он общается с Димой на классовой дистанции, но без тошнотворной любезности, после которой хочется помыть руки.
Ничего подобного. Никогда.
Я помню, как в одну из первых поездок муж начал грязный скандал прямо в машине. Я тогда остро ощутила, что Павел не такой, как другие, потому что мне стало дико стыдно перед ним. Казалось бы, какая разница, что о тебе подумает посторонний человек… Но нет. Я тогда не знала как дышать не из-за ужасных оскорблений Дима, а из-за того, что Павел слышит каждое.
— Вам придется привыкнуть к такому, — сказала я ему, когда муж вышел на своей остановке.
Мне было тесно в повисшей между нами тишине и хотелось хоть что-то сказать, чтобы перестать крутить мысли о том, что подумал он. В каком неприглядном свете увидел меня.
— А вы привыкли? — он неожиданно перевел заостренный взгляд на зеркало заднего вида и посмотрел мне в глаза.
— Я… я…
Я растерялась, не ожидая, что водитель ответит вопросом.
— Не привыкли, — он закончил за меня и нажал кнопку, приоткрыв соседнее окно, чтобы дать мне больше воздуха. — И я вряд ли.
— Тогда вам стоит поменять работу.
— Стоит, — Павел спокойно согласился. — Но мне это сейчас так же трудно, как вам поменять мужа.
— Вы не знаете, о чем говорите…
— Нет.
Просто “нет”, без объяснений и лишних уточнений. В этом весь Паша, он цельный и четкий, как выверенный механизм, но при этом он нежный и внимательный. И это столь до жестокого опасный коктейль, что ничего невозможно поделать. Я чувствую, как к телу приливает кровь, когда вспоминаю, как он прикасался ко мне в машине и как положил крепкие ладони на плечи здесь. От него шел легкий аромат табака, непривычной ноткой вплетаясь в мужской крепкий запах с отголосками морской туалетной воды.
Я узнала его марку и держу флакон в ящике рабочего стола. Я иногда наношу его на ладони, чтобы почувствовать, как он раскрывается на моей коже и заполняет всё пространство вокруг. А потом смываю его в туалете, пока никто не видит.
Я боюсь нашей завтрашней поездки. И желаю ее больше всего на свете.
Помощник берет чемодан и выносит его через раскрытые двойные двери нашего дома. Огромный коттедж сегодня пустует, Дмитрий Олегович так и не появился после встречи в отеле, а я сама вот-вот уеду. Павел уже пригнал черный внедорожник, который стоит на подъездной дорожке, вымощенной серым камнем. А я смотрю на входную рамку и почему-то воспринимаю ее как границу, за которой жизнь не сможет быть прежней.
Я делаю последние шаги, сжимая кулаки, и быстро направляюсь к машине. Паша замечает меня и не соревнуется со мной в скорости, он прекрасно видит, что я хочу открыть дверцу сама и остается стоять у капота. Рядом с ним возвышается охранник, который, видимо, вбивает контакты в его телефон, которые могут пригодиться в другом городе.
— Добрый день, — произносит Павел, когда садится за руль.
— Добрый.
— Убавить? — он подносит широкую ладонь к панели, где горят цифры по Цельсию, и оборачивается через плечо, смотря на меня.
— Нет, все хорошо.
Мужчина задерживается взглядом на моем лице, будто не может отвести глаза в правильный воспитанный момент, и вдруг замечает солнцезащитные очки, которые я беспокойно кручу в ладонях. Идиотская мысль пришла ко мне минут десять назад. Я подумала, что надену их и хоть так спрячусь от его пронзительного взгляда. Но сейчас я понимаю, какая это глупость, детская и вымученная, и что этот жест скажет ему дальше больше, чем мои открытые глаза.
— Я могу подогнать другую машину, — говорит он. — Со шторкой.
