— О возможной свадьбе знает лишь отец потенциальной невесты, матушка. А этот торгаш нужен лишь до тех пор, пока дает деньги. Так что, боюсь, — мужчина лицемерно вздохнул, — он не переживет восстания. А раз о свадьбе никто не знает, то ее и не будет.
Старуха захихикала — словно кто-то принялся пересыпать в стеклянной чаше мелкие, не ограненные камушки:
— А я так мечтала о внуках!
Герцог чуть насмешливо покосился на нее:
— Вам мало бастардов в Корели, матушка?
— Не шутите об этом, Генрис! — неожиданно резко прокаркала старуха. — Ваши дети, слышите, ваши законнорожденные дети должны стать принцами!
Герцог улыбнулся, вставая на ноги.
— И они будут ими, матушка, — тихо промолвил он, коснувшись губами морщинистой руки.
— Идите, Генрис, и да помогут вам боги.
Гьерт никогда не был жестко централизованным государством, что совершенно не нравилось императору. В последние годы Его Величеством Констареном был принят ряд соответствующих мер, которыми гьертская знать была весьма недовольна. В самом деле, где это видано: пограничные сборы между герцогствами отменили, налоги за проход через города уменьшили, с кентаврами, окаянными дикарями, заключили перемирие, не оставив шанса нажиться на войне. Последней каплей, переполнившей чашу терпения знати, стала весть, что на ближайшем собрании Госсовета, которое состоится через две недели, император подпишет указ не только о полном изменении налоговой системы Гьерта, но и о преобразовании судебной: в каждую из земель будут направлены императорские судьи, которые будут подчиняться непосредственно императору. Следовательно, вопросы смертной казни и помилования будет решать лично император. Так недолго добраться и до изменения общего имперского законодательства. Этого нельзя допустить, никак нельзя!
Первый табор остановили в Корели. Затем пришла весть из Тангера. Вскоре откликнулся Картай. Следом за ним — Акшоон. Все безрезультатно. Отчеты отрядов, подчиненных заговорщикам, были одинаковы. Ни один из баронов не подходил. Лишь в Корели показалось, что подобрались наконец к тайне, найден тот самый орк, но, увы, тревога оказалась ложной.
К тому моменту как путешественники добрались до леса, Каренс проклял все. И гитару, на которой злобный и коварный менестрель заставлял играть ученика, и странного монстра, похитившего гитару, на которой злобный и коварный менестрель заставлял играть ученика, и менестреля, пытающегося найти странного монстра, похитившего гитару, на которой злобный и коварный менестрель заставлял играть ученика, и себя, следующего за менестрелем, пытающимся найти странного… В общем, понятно.
Причем проклял не один раз, и было за что. Кожа давно покрылась непробиваемой коркой пыли, смешанной с потом, во рту пересохло, а чертов менестрель, забыв про усталость, шагал и шагал вперед.
Нет, конечно, джокер путешествовал и раньше: в конце концов, родился он на окраине Гьерта, а к сегодняшнему дню успел побывать и в Алронде, и в Тангере, и даже пару раз попадал в Островную империю. Но дело-то в том, что во время предыдущих странствий джокер предпочитал путешествовать в более комфортных условиях. Всего-то и надо было, что накопить в очередном городке немного денег и отправиться в дорогу с каким-нибудь купеческим обозом. По крайней мере, тогда тебя не будут гнать вперед, не позволяя остановиться ни на минуту. Да и охрана какая-никакая есть. Так, к слову об охране.
Шулер догнал мерно шагающего музыканта и похлопал его по плечу.
— А? — не оборачиваясь и не замедляя шага, бросил бард.
— Слушай, я вот все хочу тебя спросить, ты путешествовать не боишься?
Менестрель удивленно покосился на него:
— В смысле?
— Ну разбойники, грабители. Драконы опять же.
Найрид только хмыкнул:
— Драконы? Да это был первый урод, встретившийся мне на пути. И надеюсь, последний. А что касается ваших гильдий — я никому из них не интересен. Что с меня брать? Пару-тройку сребреников?
— Гитару? — предположил Каренс и запнулся, увидев, как помрачнел музыкант.
На некоторое время повисла тишина, а потом мошенник все-таки не выдержал:
— Най, ну подумай сам, это ведь просто невозможно. Где ты найдешь свою гитару? Этот ящер небось уже бросил ее где-нибудь или в когтях раздавил.
— А я попытаюсь, — упрямо отрубил бард.
— А если не найдешь? — не успокаивался джокер.
— Вернусь в Септиан, сдам тебя сюзерену и потребую свои деньги, — отрезал Найрид.
Больше Каренс глупых вопросов не задавал.
Впрочем, и не особо хотелось. До леса они дошли уже после заката. Едва заметная в мерцании звезд тропа, ведущая к могучим деревьям, петляла и скрывалась в высокой траве. Под ноги упрямо бросались бесконечные ямы: мошенник уже три раза успел поскользнуться, к счастью успевая схватиться за руку менестреля.
Наконец, когда джокер был готов плюнуть на все, сесть на землю и пожелать музыканту дальнейшего пути в гордом одиночестве, тот, легко перешагивающий через корни деревьев, остановился:
— Дальше мы вряд ли пройдем в темноте. Привал.
Каренс с тихим стоном повалился на землю, оперся спиной о ближайший ствол и устало прикрыл глаза. Увы, ненадолго. Через мгновение, не больше, его похлопали по плечу и нетерпеливо поинтересовались:
— Так и будешь сидеть?
Мошенник, уставший за прошедший день как собака, распахнул слипающиеся глаза: на фоне ночного неба проступал нечеткий силуэт Найрида, временно исполняющего обязанности личного карающего демона.
— Ну что тебе еще надо, а? — страдальчески протянул джокер.
— Хворост собрать, — пожал плечами музыкант.
— В смысле?
— В прямом, — любезно пояснил бард. — Нужно разжечь костер. Я не уверен, что здесь нет хищников. Или ты предпочитаешь спать на дереве?
— Как же я тебя ненавижу! — тихо простонал мошенник, вставая. Как можно в полной темноте собирать хворост?
К счастью, у Найрида обнаружилось старое конденсированное осветительное заклинание, так что удалось набрать немного сухих веток. Засыпая, мошенник старался не думать о том, что вставать ему придется часа через два-три, чтобы следить за костром. Сперва менестрель, потом — его ученик.
На рассвете, когда солнечные лучи только начали проникать сквозь неплотную решетку ветвей, Каренс проснулся. Причем проснулся, вопреки устоявшейся традиции, вовсе не потому, что Найрид решил в очередной раз показать всю пакостность своего характера. Просто какой-то дурной проголодавшийся дятел затарабанил по дереву над самым ухом мошенника. Каренс подскочил от этой нежданной дроби, заозирался по сторонам и с удивлением понял, что этой ночью его никто не будил.
Менестрель сидел возле давно потухшего костра, обхватив руками колени, и спал, свесив голову. Каренс встал и, подойдя к дремлющему музыканту, потряс его за плечо.
