— Что? — оторопело вопросил тот. Такого он совсем не ожидал. То спешат куда-то, как на пожар, то резко отправляют чуть ли не к эльфам на острова.
— Иди погуляй, — отчеканил музыкант.
Каренс возмущенно фыркнул, но спорить не стал — себе дороже. Просто отошел к стайке ребятишек, где на глазах у потрясенных детей вытащил прямо из воздуха колоду карт.
Шаг, другой… Найрид сам не мог объяснить, зачем он считает шаги. Он просто остановился возле сидящей на козлах кибитки женщины, штопающей то ли юбку, то ли платье, и тихо сказал:
— Здравствуй, Эленви, — привычно переделав человеческое имя «Элета» на оркский манер.
Она вздрогнула, подняла на него взгляд. Все такая же, совсем не изменилась: синие глаза, волосы цвета спелого зерна, высокий лоб. Он отметил ее сразу, при первой встрече, легко узнал и сейчас. На мгновение ее лицо вспыхнуло радостью, но, когда она заговорила, голос был ровен и деловит:
— Здравствуй. Не ожидала тебя увидеть.
— Да и я тебя тоже, — хмыкнул менестрель. — Ты — и в этом таборе?
— А что такого? — вспыхнула женщина. — Почему я не могу быть там, где хочу? Или думаешь, только тебе позволено гулять где хочешь? Почему я должна сидеть в одном городе? — Кажется, на мгновение в ее голосе проскользнули нотки оправдания. — Мне надоел Даар, я увидела проходящий мимо табор и решила уйти. — Эленви гордо вскинула голову. — Или я не имею на это права?
— Нет, почему же, — вздохнул менестрель. — Все в порядке. Просто я поразился, что ты оказалась именно в этом таборе.
Женщина подозрительно уставилась на Найрида:
— А что в нем такого?
— Нет-нет, ничего, — поспешно заверил ее менестрель и на мгновение запнулся, подбирая тему для разговора.
В тот же миг откуда-то из-под колес телеги выглянули двое: мальчик лет пяти и девочка — ей было не больше трех. Девочка бросилась к Эленви:
— Мама, мама, а Лозалан меня Фливи назвал!
Швея случайно промахнулась, уколов себя иглой, и, отложив шитье в сторону, провела рукой по голове девочки:
— Хорошо, Фрина.
— Мама, а как мне его назвать? Он сказал, что мы поженимся, когда выластем!
Женщина замерла, не в силах подобрать подходящего ответа. Положение спас менестрель:
— Тебя зовут Фрина?
Девочка перевела на него задумчивый взгляд и кивнула, посасывая большой палец.
— И как? Ты за него замуж хочешь?
Новый кивок.
— Тогда можешь звать его Розом, — предложил менестрель. — А раздумаешь — опять Розараном.
Фрина почесала голову, раздумывая о чем-то своем, и умчалась, утащив за руку мальчишку. Менестрель покосился на швею:
— Так, значит, мама?
— Предположим. И что с того? — Она изо всех сил пыталась хранить спокойствие.
— Сколько ей лет?
— Зимой будет четыре.
Молчание повисло над ними, грозясь обрушиться, подобно гномьей секире. Первым решился менестрель:
— Я ведь последний раз был в Дааре около пяти лет назад?
— Меньше четырех с половиной.
— Осенью?
— На полгода раньше — весной.
Тут уже Найрид не выдержал:
— И ты столько времени молчала?
— А где я должна была тебя искать? — раздраженно дернула плечом женщина. — Рассылать по всему Гьерту почтовых голубей?
Менестрель ничего не ответил. Какое-то время он смотрел на Фрину, которая вместе со своим другом присоединилась к компании детей, восторженно наблюдающих за карточными фокусами. Потом тихо обронил:
— Подожди, я сейчас.
Подойдя к развлекающему детей Каренсу, менестрель некоторое время о чем-то с ним спорил. Вернувшись, он протянул женщине тяжелый кошелек:
— Возьми. Здесь…
— Мне не нужны твои деньги, — перебила его Эленви. Рука замерла протянутой. — Я сама смогу воспитать своего ребенка.
— Но…
— Мне не нужны деньги. Я не знаю, как получилось, что ты тоже оказался здесь, но от тебя я не возьму ни медянки, — отчеканила она.
Он не стал спорить, развернулся и, подойдя к фокуснику, хлопнул его по плечу, привлекая внимание. Их разговора Эленви не услышала. Найрид и его товарищ ушли, а женщина все смотрела им вслед, вспоминая.
…Даар находился на краю обитаемого мира, там, где день и ночь длятся по полгода. Говорят, именно из этих земель и пришли тролли, основавшие Гьерт. Так говорят, а уж правда ли это, одному Скхрону известно.
Найрид искренне завидовал тем, кто, накопив деньги летом, мог позволить себе зимой отдыхать. Ему это никогда не грозило: перебиваясь от одного заработка до другого, он мог за несколько дней не получить ни медянки, а потом вдруг неожиданно разбогатеть на полсотни злотых. День на день не приходится.
В любом случае в тот день, когда музыкант пришел в Даар, все, что у него было при себе, — это гитара. Играть на улице в мороз смерти подобно: инструмент может «заболеть» — рассохнется дека, по обечайке пойдут трещины, перекосится гриф, да и струны начнут хрипеть и дребезжать. Найрид даже в чехол гитару положил, чтобы ничего не случилось.
Хозяин трактира «Черная кошка» разрешил поработать у него всего-навсего за четверть дневного дохода (были и такие, что брали не меньше половины). Бард неспешно настраивал инструмент: наплыв посетителей начнется только через час.
Первая песня, неторопливый перебор струн. Грустная баллада о русалке, влюбившейся в смертного. Вторая — марш Зеленого Полка — резкий бой, от которого ноют кончики пальцев.
Песни лились одна задругой, и менестрель, увлеченный музыкой, не заметил, как на столик, рядом с которым он сидел, поставили поднос:
— Поешьте. Вы, наверное, устали?
Музыкант вскинул голову и встретился с усталым взглядом синих глаз. Он на ощупь подхватил стакан, отхлебнул — оказалось, молодое вино:
— Спасибо, красавица. Ты здесь работаешь?
Она кивнула, перебросив золотую косу с груди на спину:
— Да, разносчицей.
— А зовут тебя как?
— Элета, — смущенно улыбнулась она, опустив глаза.
Рука осторожно, даже несмело коснулась струн, менестрель нашел глазами Элету, замершую в дверях кухни, улыбнулся и тихо сказал:
— Для самой прекрасной девушки в Гьерте.
Он почти прошептал эти слова, но она услышала его и улыбнулась в ответ.
Голос певца мгновенно перекрыл гомон, царящий в зале:
Синь в глазах твоих,
Неба синь.
Горек вкус твоих губ,
