«1 апреля 1918 г. на заседании ВЦИК об охране Николая Романова в Тобольске было приятно следующее решение: “Поручить комиссару по военным делам немедленно сформировать отряд в 200 чел. (из них 30 чел. из Партизанского отряда ЦИК [??], 20 чел. из отряда левых с.-р. [левых эсеров]) и отправить их в Тобольск для подкрепления караула и в случае возможности немедленно перевезти всех арестованных в Москву. (Настоящее постановление не подлежит оглашению в печати). Председатель ВЦИКЯ. Свердлов. Секретарь ЦИК В. Аванесов“»
[298].
Выполнить столь сложное задание было поручено опытному боевику В.В. Яковлеву (К.А. Мячину). Выходец с Урала, он хорошо знал местную обстановку. До революции зарекомендовал себя крупными боевыми операциями по экспроприации для партии крупных денежных сумм. Вернувшись в Петроград после нескольких лет эмиграции, Яковлев активно участвовал в штурме Зимнего дворца, при образовании ЧК стал заместителем председателя. Затем был отправлен Военным Комиссаром на Урал, однако вступить в должность не смог, так как Уральский Совет не захотел подчиниться ставленнику Москвы. В голодающий Петроград Яковлев вернулся во главе поезда с хлебом, пробиться с которым по железным дорогам в тех условиях было очень непросто.
В Тобольск Яковлев приехал с отрядом красноармейцев и с мандатом Ленина и Свердлова. Он взял под охрану царя и всех, кто был с ним, но очень быстро убедился, что Уральский Совет не желает выпускать царскую семью из своих рук и, более того, намерен ее ликвидировать.
Положение осложнила болезнь царевича Алексея, из-за чего вывезти всю семью было невозможно, а медлить было нельзя. Яковлев решил увезти пока царя и царицу. На семейном совете было решено, что с ними поедет одна из дочерей, Мария Николаевна, и пятеро домочадцев, а остальные останутся с Алексеем.
О том, чтобы везти венценосных узников в Москву через Екатеринбург, нечего было и думать. Яковлев знал, что Уральский Совет его поезд не пропустит и даже до Екатеринбурга довести не даст. Как признал впоследствии председатель Уралсовета А.Г. Белобородов, «мы считали, что, пожалуй, нет даже надобности доставлять Николая в Екатеринбург, что если предоставятся благоприятные условия во время его перевода, он должен быть расстрелян в дороге»
[299].
Уральцы были готовы, если Яковлев окажет сопротивление, вместе с царем уничтожить его и весь его красноармейский отряд.
При тщательном сборе и изучении материалов, имеющих отношение к этим драматическим дням, генеральный прокурор РФ В.Н.Соловьев обнаружил телеграмму В.В.Яковлева Я.М.Свердлову от 27 апреля 1918 года:
«Маршрут хочу изменить по следующим чрезвычайно важным обстоятельствам. Из Екатеринбурга в Тобольск до меня прибыли специальные люди для уничтожения багажа [!]. Отряд особого назначения дал отпор — едва не дошло до кровопролития. Когда я приехал, екатеринбуржцы же дали мне намек, что багаж довозить до места не надо… Они просили меня, чтобы я не сидел рядом с багажом (Петров). Это было прямым предупреждением, что меня могут тоже уничтожить… Не добившись своей цели ни в Тобольске, ни в дороге, ни в Тюмени, екатеринбургские отряды решили устроить мне засаду под Екатеринбургом. Они решили, что если я им не выдам без боя багаж, то решили перебить нас… У Екатеринбурга, за исключением Голощекина [то есть у всего руководства Уральским совдепом, кроме одного], одно желание: покончить во что бы то ни стало с багажом. Четвертая, пятая и шестая рота красноармейцев готовят нам засаду. Если это расходится с центральным мнением, то безумие — везти багаж в Екатеринбург»
[300].
Уничтожение «багажа» с центральным мнением расходилось, поэтому комиссар Яковлев погнал поезд с августейшими узниками на восток. В Омске его можно было перевести на южную железнодорожную ветку и доставить в центральную Россию в обход Урала.
Узнав об этом, председатель Уральского Совета А.Г. Белобородов принял экстренные контрмеры, разослав по железным дорогам телеграмму: «Всем, всем, всем!» Яковлев объявлялся изменником, подлежащим аресту и расстрелу на месте. (Его чуть было не расстреляли в Омске). Напряженные переговоры по прямому проводу Свердлова с Белобородовым и с Яковлевым привели к компромиссу. Кремль согласился доставить царскую семью в Екатеринбург, а Белобородов обязался обеспечить надежную охрану, безопасность и относительно приличное содержание семьи, Яковлева же отпустить подобру-поздорову.
И Белобородов, и Яковлев остались недовольны этим компромиссным решением. Белобородов послал телеграмму Ленину, в которой обвинял Свердлова в том, что он взял сторону «изменника» Яковлева, а Яковлев написал Свердлову, что решение передать «багаж» Уральскому Совдепу считает безумным и ответственность за его дальнейшую безопасность с себя снимает.
Не решаясь сразу покончить с царем и царицей, Уральский Совдеп выместил злобу на прибывшей с ними челяди. Двух из пяти сопровождающий, бывшего гофмаршала В.А. Долгорукова и лакея И.Д. Седнёва, сразу же отделили от царя и царицы и посадили в тюрьму. Затем расстреляли без следствия и суда.
23 мая в Екатеринбург из Тобольска доставили вторую половину семьи с остальной челядью. Пятеро из вновь прибывших тоже были посажены в тюрьму, через пару дней к ним прибавили шестого — камердинера Т.И. Чемодурова.
В Доме Особого Назначения (он же ДОН, дом Ипатьева) содержалось 12 человек: бывший царь Николай II, царица Александра Федоровна и пятеро их детей — Ольга, Татьяна, Мария, Анастасия и Алексей. А также лейб-медик Е.С. Боткин, камер-лакей А.Е. Трупп, горничная А.С. Демидова, повар И.М. Харитонов, поваренок Леонид Седнёв — он же товарищ по детским играм царевича Алексея.
Вскоре группа заговорщиков-монархистов стала готовить её побег. Царю тайно доставлялись письма на французском языке от некоего «офицера». В них излагался план побега и давались указания, как к нему подготовиться. Николая эти письма глубоко волновали, он отвечал по тем же каналам. Вот один из его ответов:
«Мы не хотим и не можем БЕЖАТЬ. Мы только можем быть похищены силой, как силой нас привезли из Тобольска. Поэтому не рассчитывайте ни на какую нашу активную помощь. У коменданта много помощников, они часто сменяются и стали тревожны. Они бдительно охраняют нашу тюрьму и наши жизни и обращаются с нами хорошо. Мы бы не хотели, чтобы они пострадали из-за нас или чтобы вы пострадали за нас. Самое главное, ради Бога, избегайте пролить кровь. Собирайте информацию о них сами. Спуститься из окна без помощи лестницы совершенно невозможно. Но даже если мы спустимся, остаётся огромная опасность, потому что окно комнаты коменданта открыто и на нижнем этаже, вход в который ведёт со двора, установлен пулемёт. [Зачеркнуто: “Поэтому оставьте мысль нас похитить“.] Если вы за нами наблюдаете, вы всегда можете попытаться спасти нас в случае неминуемой и реальной опасности. Мы совершенно не знаем, что происходит снаружи, так как не получаем ни газет, ни писем. После того как разрешили распечатать окно, наблюдение усилилось и мы не можем даже высунуть в окно голову без риска получить пулю в лицо“.
