Поразителен не бред сумасшедшего, а то, с какой серьезностью к нему относились в постсоветской России. Проверяя полученные сведения, Эдвард Радзинский отыскал в архиве образцы почерка царевича Алексея, а затем просил Институт криминологии Академии Наук сопоставить его с почерком больного Ф.Г. Семенова, благо после него тоже осталось какое-то письмо. Почерки оказались разными. Тем не менее, вопрос о том, был ли Ф.Г. Семенов царевичем Алексеем или не был, автор книги оставил открытым
[331].
Пожалуй, наиболее примечательна история учителя географии Василия Ксенофонтовича Филатова, рассказанная тремя солидными учеными. В их книге, изданной в переводе на английский язык нью-йоркским издательством «Эйбрамс», проанализирована огромная литература, прямо или косвенно касающаяся гибели царской семьи, включая многие малодоступные публикации, архивные документы, многочисленные фотографии. Все источники тщательно сопоставлены и подвергнуты строгому научному анализу. Подсчитано число пуль, выпущенных расстрельной командой в узников Дома Особого Назначения, подвергнуты анализу пули, которые были обнаружены следствием, уточнено оружие, из которого стреляли убийцы, и все это сопоставлено с сохранившимися свидетельствами Юровского, Никулина, Медведева (Кудрина) и других убийц. Отмечены бесчисленные противоречия в этих свидетельствах, вызванные ошибками памяти, либо намеренными или ненамеренные умолчаниями. Заново прослежен и нанесен на карту маршрут грузовика, в котором вывозили тела казненных, отмечены все его возможные остановки, вызванные плохим состоянием дороги или другими причинами. Все это изложено в первой половине книги с большой тщательностью и основательностью — на уровне самых высоких стандартов научного исследования. За исключением, может быть, одной небольшой передержки.
Авторы многократно подчеркивают, что трупы не были освидетельствованы врачом, из чего заключают, что факт смерти всех расстрелянных не был удостоверен профессионалом. О том, что начальник расстрельной команды Яков Юровский был фельдшером и особо оговаривал, что перед погрузкой тел в грузовик лично проверил и удостоверил, что все они мертвы, авторы умолчали. Признавая большую достоверность отчетов и воспоминаний Юровского, авторы в то же время не верят его утверждению, что два трупа были сожжены, и потому в общей могиле было зарыто девять трупов из одиннадцати. По их версии, повторяющей версию Э. Радзинского, двое расстрелянных могли бежать во время одной из остановок грузовика. Если так, то для Юровского и его команды это был бы непозволительный «брак» в работе, так что у них были причины его скрывать.
Чтобы сделать такую версию мало-мальски правдоподобной, авторы пускают в ход весь арсенал современной науки, в частности, доказывают, что на открытом воздухе трупы вообще не горят. Они также пытаются «научно» объяснить, как предположительно недобитый, но изрешеченный пулями царевич Алексей мог не истечь кровью и выжить, хотя с рождения страдал гемофилией и тяжело заболевал при малейшем ушибе.
Все это сделано лишь для того, чтобы во второй половине книги рассказать историю жизни провинциального учителя географии Василия Ксенофонтовича Филатова, который от рождения был хромым, поздно женился, о своем прошлом говорить не любил даже самым близким людям, на расспросы отвечал иносказательно. Учитель умер в 1988 году. И вот после его смерти, анализируя задним умом то, что он рассказывал о себе, его дети пришли к заключению, что их отец был вовсе не Василием Ксенофонтовичем Филатовым, а чудесно спасшимся царевичем Алексеем Николаевичем Романовым. Авторы книги с доверием отнеслись к версии названных внуков Николая II и понесли эту благую весть городу и миру
[332].
Будучи серьезными учеными, авторы признают, что их версия недоказуема, но прилагают неимоверные усилия, чтобы сделать ее правдоподобной.
А в 2016 году вихрем пронеслась по российским СМИ еще одна сенсация. Кто-то вдруг вспомнил о «сталинском наркоме» Алексее Николаевиче Косыгине. После снятия Хрущева Косыгин возглавил правительство, с его именем связывали намечавшийся частичный перевод экономики «на рыночные рельсы», в нем многие видели альтернативу генсеку Л.И. Брежневу. В подковерной борьбе на кремлевском Олимпе Брежнев взял верх, попытки оживить экономику провалились, Косыгин утратил влияние. Умер в декабре 1980 года и вскоре был основательно забыт. И вдруг ожил в новом качестве. В нем признали чудесно спавшегося царевича Алексея: ведь того тоже звали Алексеем Николаевичем!
Какие-то ясновидцы сопоставили ушные раковины на фотографиях двух Алексеев и установили их полное сходство. Оказывается, и Сталин, который благоволил к молодому Косыге, называл его «царевичем» и продвигал вверх, потому что приходился ему двоюродным дядей (!), а самому царю Николаю — двоюродным братом (!!).
Если Косыгу (как и В.К. Филатова) сделали престолонаследником уже после его смерти, то глава общества «Память» Дмитрий Васильев претендовал на эту роль при жизни. Сыном Николая II он не мог быть по возрасту, зато сыном «чудесно спавшегося» царевича Алексея, — вполне! Говорил он об этом не прямо, но намеки делал прозрачные, чем приводил в восторг многотысячные аудитории своих красно-коричневых почитателей
[333].
Как мы видели, русская история густо заселена самозванцами. Может быть, это вызвано не только тем, что самозванщина была одним из способов борьбы за власть. Однако, основная причина обильного урожая на «чудесно спасшихся» Алексеев и Анастасий мне видится в том варварстве, с каким большевики учинили расправу над царской семьей. Элементарное чувство справедливости восстает против того, чтобы такое жестокое злодеяние могло в полной мере удастся. Стойкости мифов и легенд способствовало и то, что большевики окутали происшествие плотным слоем таинственности и лжи.
Расправа над царской семьей покончила с царским самодержавием, но не с российским деспотизмом. Он принял иную, гораздо более тотальную форму. Самовластие партийных вождей сомкнулось с самовластием бунтующей черни, аракчеевщина с пугачевщиной. Жестокая борьба за власть на большевистском Олимпе — это лишь продолжение того, что происходило на вершинах власти в царской России. Но эта тема за пределами нашего повествования.
Царские останки
Кремлевские власти скупо повторили трусливую ложь Уральского Совдепа, то есть официально подтвердили, что «Николай Кровавый» казнен, а его семья переведена в «надежное место». Позднее признали и то, что вместе с царем были убиты члены его семьи.
