В контексте нашего повествования интерес представляют всего несколько строк из «Русофобии»:
«Николай II был расстрелян именно как Царь, этим ритуальным актом (курсив мой — С.Р.) подводилась черта под многовековой эпохой русской истории… Казалось бы, от такого болезненного, оставляющего след во всей истории действия представители незначительного этнического меньшинства должны были бы держаться как можно дальше. А какие имена мы встречаем? Лично руководил расстрелом и стрелял в Царя Яков Юровский, председателем местного Совета был Белобородов (Вайсбард), а общее руководство в Екатеринбурге осуществлял Шая Голощекин. Картина дополняется тем, что на стене комнаты, где происходил расстрел, было обнаружено написанное (по-немецки) двустишие из стихотворения Гейне о царе Валтасаре, оскорбившем Иегову и убитом за это»
[342].
К этому месту автор делает примечание, которое тоже нельзя обойти:
«Довольно откровенной попыткой затемнить именно этот аспект екатеринбургской трагедии является недавняя книга двух английских журналистов. Но по другому поводу мы узнаем из нее, что на стенах дома, где произошел расстрел царской семьи, были обнаружены надписи на идиш!»
На какую книгу двух журналистов ссылается Шафаревич, установить невозможно, так как не названы ни имена авторов, ни ее название. А откуда пошла сказка о «надписях на идиш», мы уже знаем. Будучи грамотнее генерала Дитерихса, Шафаревич его «отредактировал»: стихи Гейне, конечно, написаны по-немецки, зато другие надписи — на идише! Отредактировано и превращение А.Г. Белобородова в Вайсбарда. Эта остроумная находка принадлежала американскому профессору российского происхождения П. Пагануцци. В книге «Правда об убийстве царской семьи» биографическую справку о Белобородове он начинает так:
«Александр Григорьевич Белобородов (Вайсбард?), 27 лет»
[343].
В том, что здесь переврано отчество Белобородова (Григорьевич вместо Георгиевича), беда невелика; но, снабдив вопросительным знаком еврейский перевод его фамилии, Пагануци допустил непозволительный оппортунизм. Шафаревич редакторским карандашом удалил неуместный крючок.
Столь же неколебимо Шафаревич уверен в том, что царя ритуально застрелил еврей Юровский. На этом ведь настаивал сам убийца. То, что у него было минимум два конкурента, М.А.Медведев (Кудрин) и П.З. Ермаков, Шафаревича не смущало. Итак, ритуальный акт. Слово произнесено! Кровавому навету придано новое измерение. Освободив миф о ритуальных убийствах от средневековых нелепостей, Игорь Шафаревич его радикально модернизировал. Если расстрел царя — это ритуальный акт, то любое убийство или только предполагаемое убийство, к которому причастны или только могли бы быть причастны какие-то евреи, или «масоны», или просто интеллигенты, подпадающие под понятие «малый народ», — может быть объявлено еврейским ритуальным жертвоприношением.
Идентификация
Но вернемся к Гелию Рябову и его друзьям.
7 июня 1980 года, всё извлеченное ими из захоронения в Поросячьем Логу было туда возвращено.
Чего ждать от будущего никто не знал. Жить, неся в душе тайну, которой ни с кем нельзя поделиться, становилось все тяжелее. Внутри маленькой группы посвященных начались трения. В КГБ поступил донос на Гелия Рябова: он-де «в антисоветских целях» разыскивает останки царской семьи. Донос написала… его собственная жена! Хода ему, к счастью, не дали.
Но ушли в мир иной Брежнев, Андропов, Черненко… Генсеком стал М.С. Горбачев. Началась эпоха перестройки и гласности. Мало кто верил, что это всерьез и надолго. Но гласность набирала обороты…
В 1989 году, после десяти лет молчания, Гелий Рябов решил, что настала пора сообщить городу и миру о царских останках. Его соучастники готовы к этому не были. Характерен крутой разговор между Рябовым и Авдониным:
— Пока в нашем концлагере приоткрыли форточку, об этом нужно сказать!
— Гелий, я прошу тебя, меня нигде не поминай: у меня на повестке дня защита диссертации, а жена работает в высшей партшколе!
Газета «Московские новости» напечатала интервью с Гелием Тимофеевичем Рябовым. Рассказав о том, как были найдены останки расстрелянной царской семьи, своими соучастниками он назвал безымянных «помощников с Урала»
[344].
Негативных последствий для первооткрывателей захоронения не было, но широкая огласка привела к тому, что угроза нависла над самим захоронением. Останки надо было изъять, перевезти в надежное место, исследовать строго научными методами. Для этого требовалось привлечь специалистов и немалые денежные средства. Как все это организовать?
Авдонин, раскрыв свое инкогнито, обратился за поддержкой к главе областного совета Свердловской области Э. Росселю, а Рябов — к главе Кемеровской области А. Г. Тулееву. Оба согласились помочь, но каждая сторона ставила условия, неприемлемые для другой стороны. Рябов настаивал на том, чтобы при официальном вскрытии захоронения присутствовали представители прессы и церковные деятели. Другие участники операции этого не хотели. Дабы останки не были повреждены при извлечении, Рябов настаивал на том, чтобы весь могильник был проморожен и вынут целиком в виде «саркофага». Выполнить это требование было сложно и дорого, а привлеченные к делу специалисты считали такие предосторожности излишними.
Перетягивание каната длилось два года. 11 июня 1991-го останки царской семьи, то есть пока только «екатеринбургские останки», были извлечены из захоронения.
Наконец-то за дело смогли взяться профессионалы. Археологи и судебно-медицинские эксперты, историки и архивисты, математики и биологи, дантисты и генетики.
Но теперь началось перетягивание каната между Екатеринбургом и Москвой. Как в 1918 году столица Красного Урала отказывалась уступить царскую семью Москве, так в начале 90-х Екатеринбург отказывался уступить ее прах.
Участники исследований разделились на два враждующих клана. Сторонники Екатеринбурга уличали в ошибках, методических просчетах, недостаточной компетенции и неэтичном поведении сторонников Москвы, а те, соответственно, наоборот.
Однако в обеих группах работали специалисты мирового класса. Первоначальные предположения Рябова и Авдонина были многократно перепроверены и уточнены многими разными методами: от судебно-медицинских и молекулярно-генетических до математико-статистических. Прежде всего, оказалось, что в захоронении покоилось девять трупов — из одиннадцати расстрелянных, а из записок Юровского следовало, что два трупа были сожжены, так что арифметика сходилась. Трудно предположить, что на том самом месте, которое точно указывалось в Записке Юровского, как место захоронения царя, его семьи и слуг, были зарыты другие трупы, и их тоже оказалось девять. Вероятность такого совпадения не равна нулю, но очень невелика.
