Только сегодня, увидев его, я поняла, как сильно соскучилась. И мне вдруг так захотелось услышать его голос, увидеть лицо, что слёзы сами полились из глаз. От невольного страха, который я всё же почувствовала сегодня, во время разборок, и только запретила себе думать, что можно испугаться. От обиды, от идиотского бессилия. На поле боя я, может, и хват, а вот в таких деликатных вещах, как людские отношения — хуже полена.
Как назло, вспоминались только плохие вещи. Я рыдала самозабвенно, обнимала подушку, потом молотила ту же подушку кулаками и снова рыдала.
И тут, в паузах между всхлипываниями, услышала странный стук. Слишком лёгкий, словно стучали одними лишь кончиками ногтей. И не со стороны двери — а со стороны окна.
Я села. Опухшими от слёз глазами уставилась на окно. И не поверила тому, что увидела.
За окном бегала, помахивая коротеньким хвостиком, белая ласка. Привставала на задние лапки, опиралась, постукивая когтями, на стекло, с тревогой заглядывала внутрь.
Глава 13
Слёзы высохли, как по волшебству. Я подскочила с кровати, даже не задумываясь, что резкие движения могли бы ласку спугнуть. Подошла к окну, замерла, ожидая в любой момент, что она, как всегда, сбежит. Но ласка всё так же бегала снаружи по узкой полоске отлива.
Хагос, что вообще она делает здесь, на пятом этаже? Как попала? Откуда знает, что я живу именно здесь? Или это простая случайность?
Я открыла окно — а ласка вместо того, чтобы сигануть куда-нибудь с глаз долой, просунула в щель узкую мордочку, а потом и просочилась всем телом. Посмотрела на меня, смешно вскинув голову набок.
Я шмыгнула носом и невольно усмехнулась. Протянула ей руку:
— Ты пришла утешить меня? Столько бегала, а теперь сама сунулась в логово врага?
Ласка ткнулась холодным носом в ладонь. Забавная. Смотри-ка, и в самом деле будто утешает.
— Ой, может, ты голодная? — я спохватилась, что и сама не ела. Желудок ответил голодными спазмами.
Осторожно, чтобы не спугнуть внезапную гостью, я потянулась к сумке. Кажется, где-то лежали припасённые с утра пирожки с мясом, мои любимые.
Пирожки помялись слегка, но выглядели и пахли вполне съедобно. Я разломила один, предложила ласке, но та не проявила интереса. Пошевелила носом, прыгнула на кровать, свернулась клубочком на одеяле. Чёрные глазки смотрели на меня с хитрецой, словно звали скорее последовать примеру хозяйки. Я усмехнулась, быстро проглотила оба пирожка и упала на кровать рядом с лаской. Та подскочила, подождала, когда я улягусь, и привалилась под бок — совершенно по-кошачьи.
— Что ж ты за загадочное существо? — спросила я вслух. Было забавно говорить с лаской, словно она могла мне ответить. — Как здорово, что ты пришла… а то я ужасно разозлилась из-за Хена.
Ласка встрепенулась и уставилась на меня. Так, будто спрашивала, в чём дело.
Я осторожно погладила её по маленькой головке. Шёрстка оказалась неожиданно жёсткой.
— Не знаешь, кто такой Хен? Хен — это… — я задумалась. И правда, кто Хен для меня? Какой эпитет больше всего ему подойдёт? Муж? Нет. Я не ощущаю его своим мужем, мы ведь даже не встречались. Парень? По тем же причинам — нет. Просто… просто знакомый, который мне нравится. Чисто по-дружески. Только потому, что он весёлый, забавный и согласился мне помочь. И вообще я ему как будто бы тоже нравилась… чисто по-дружески.
Но вот гулять он предпочитает с целительницей.
Вырвался вздох. На душе опять стало грустно. Ласка, словно заметив это, толкнула меня головой.
— Хен — это просто Хен, — докончила я. — Если подумать, так он мне ничего не обещал, так что пусть себе гуляет с кем угодно.
Ласка повернула голову набок, будто задавала вопрос. Почесав зверька за круглыми ушками, я сказала — скорее самой себе, чем ей:
— И ладно бы это была любая другая девчонка. Но та противная идиотка! Не удивлюсь, если она специально к нему подлезла.
Ласка, не отрываясь, смотрела на меня, и я продолжала, как будто наконец появился так необходимый мне слушатель. Выкладывала всё, что меня беспокоило: свои мысли о Хене, о том, что боюсь, что он совсем не захочет теперь со мной видеться, о том, что я виновата сама и что вовсе не поэтому просила его снять серёжку, что ужасно соскучилась… Рассказывала о том, как неловко врать братьям, которые до сих пор не узнали, что я учусь не на мага, хотя раза два в неделю находили время забежать и спросить, как у меня дела. И о том, что было сегодня после тренировки, как я ухитрилась обыграть Карина и выставить его на посмешище. И снова о Хене — о том, что не понимаю его, что он, может быть, прячется от меня, что не знаю теперь, как наладить с ним отношения…
Ласка слушала внимательно — или, вернее, мне так казалось, потому что стоило мне замолчать, как она вскидывала на меня блестящие чёрные глазки и мягко трогала лапкой, словно просила продолжить.
В конце концов я выговорилась полностью — и на душе стремительно полегчало, потянуло ко сну. Я хотела ещё что-то добавить, погладить ласку, попенять ей за то, что так долго от меня бегала, но не успела, уплыла в тёплую глубину.
Когда на следующее утро я проснулась, ласки уже и след простыл, и только приоткрытое окно и крошки на столе свидетельствовали, что это мне не приснилось. Пожав плечами, я закрыла окно, собралась и полетела на тренировку.
Вот только стоило выйти из нашей аллеи на дорогу, ведущую к тренировочным площадкам, как я увидела Хена. Он выходил из дверей мужского общежития и, по закону подлости, разумеется, заметил меня.
— Сатьяна! — крикнул он, подняв руку.
Сердце болезненно дрогнуло. Я ещё не чувствовала себя готовой встречаться с Хеном и болтать, как ни в чём не бывало. Вчерашняя обида засела слишком глубоко.
И я притворилась, что тороплюсь, помахала рукой и сбежала. Долго-долго прыгала одна в пустом зале, отрабатывая магические трюки. А когда закончила, остановилась, переводя дыхание, стёрла пот со лба, то услышала хрипловатый мужской голос:
— Правда, значит, говорят, что ты здесь по утрам тренируешься.
От внезапности я вздрогнула. Резко обернулась. На какой-то краткий миг мне показалось, что это Хен — проследил за мной, пришёл и теперь хочет разговора.
Но это оказался Карин.
Он привалился плечом к косяку, стоял — высокий, обманчиво расслабленный — и смотрел на меня как-то снисходительно. Как будто вовсе и не он проиграл мне вчера и кукарекал, как оглашённый, на всю площадь.
От этого взгляда меня взяла злость, и я ничего не ответила. Встряхнула волосами, взяла со стола полотенчико, промокнула влажное лицо.
А вот Карину явно хотелось поговорить:
— Как насчёт небольшого реванша? Сегодня, после тренировки.
Ты смотри, какой шустрый.
