И правда — так стало куда легче. Поток стал мощнее и спокойнее, словно горная, скачущая по скалам река наконец влилась в глубокое русло. Повинуясь жесту Хена, я взяла меч наперевес.
Хен отпустил меня, отошёл и взмахнул рукой. Из его ладони выпростался, раскрываясь на ходу, словно огромный стебель, сияющий серебром посох. Я выдохнула восхищённое: «о-о-о».
Всё же я была права: у Хена есть магическое оружие. Даже не будучи целителем, я залюбовалась: навершие в виде плоского обоюдоострого лезвия, наливающийся холодным сапфировым блеском драгоценный камень в основании лезвия, древко, сплошь покрытое защитными знаками. И видно было, что управляться с посохом Хену легко и привычно: если мой меч выглядел наполовину прозрачным, подёрнутым дымкой, то его посох был совершенно реальным. И свист, с которым он рассёк воздух, тоже.
Я не готовилась, но приняла удар на рукоять выученным движением, спустила по скользящей. Хен очутился за спиной, я хотела перестроиться, но спохватилась, что перестала поддерживать ровный энергетический поток. Испугалась, дала слишком много энергии — Хен уже сделал новый выпад, а я всё никак не могла совладать с мечом. Ушла от удара, хотела было развернуться — но меч уже таял, очертания его замерцали, растворяясь, и запястье обвили голубые огни, чтобы пропасть через мгновение.
Хен поймал меня, тяжело дышащую, расстроенную, на грани от того, чтобы начать кричать и топать ногами от собственной безрукости. Погладил по голове утешающим жестом. Обычно я не любила, когда он так делал, но тут была слишком расстроена, чтобы возмущаться.
— Всё хорошо, ты молодец. Главное, не отчаиваться. Давай ещё раз.
Я кивнула. Он был прав. С обычным мечом было то же самое. Повторяешь приём, пока не начинаешь чувствовать его кожей. Отошла на полтора шага, зажмурилась и представила, как дракончик становится сталью в моих ладонях.
И снова получила щедрый щелчок по лбу.
— Ай! — я возмущённо открыла глаза.
— Медитация, — Хен хитро шевельнул бровями. — Вечно вы, боевики, норовите сразу кинуться в драку.
В тот вечер мы умотались до последнего. Оба поняли, что пора заканчивать, когда зевать стали чаще, чем разговаривать.
Хен благородно уступил мне первую очередь в ванной. Я быстро помылась и, не выдержав, вытираясь на ходу, открыла дверь и стала забрасывать Хена вопросами:
— А давно у тебя посох? Почему раньше не показывал? Из-за Карина?
Хен сидел вполоборота, и я только тут спохватилась, что он меня увидит. Хотела было закрыть дверь, но Хен смотрел совсем в другую сторону, и я успокоилась. Но он почему-то ответил не сразу, сперва подался вперёд, как будто узрел где-то что-то неожиданное, потом откинулся назад, продолжая смотреть в ту сторону с нескрываемым интересом. Положил ногу на ногу. Глаза вдруг заблестели, а на губах появилась довольная улыбка. Улыбку, впрочем, Хен накрыл ладонью, будто пытался спрятать.
Хагос, на что он там такое пялится? Что у нас там, балкон? Какая-то иллюминация на стадионе?
Теряясь в догадках, я повторила вопрос. Только тут Хен ответил:
— Ты про сороконожку? Да, тогда не было смысла его доставать, он у меня только боевой, целительскую мощь не увеличивает.
Я глубокомысленно кивнула, повесила полотенце и потянулась за трусиками. Вот почему Хен был уверен, что справится с сороконожкой и сам. Он тогда не использовал и половины своего боевого потенциала: сперва давал мне возможность разозлить сороконожку, а потом появился Карин, и Хену вообще пришлось сосредоточиться на целительстве.
— А почему ты взял меня с собой в тот раз?
Хен снова ответил не сразу. Наклонил голову, будто любовался чем-то, что видел в окне.
Глава 37
— Как раз потому, что надеялся на хорошую добычу, — сказал довольно. — От таких тварей часто остаётся очень много бесхозной магии. Правда, в тот раз она сразу выбрала себе хозяев. Даже на лишних зрителей хватило.
— Карин не только зрителем был, — вступилась я за него. — Хотя конечно, если бы его не было, оружие могло бы выбрать тебя…
— Не могло. У меня уже есть оружие, и оно не из слабых. Уж прости, но ваши ему и в подмётки не годятся. Шанс того, что магия выберет меня, был минимальный. Так что я просто рассчитывал добыть что-нибудь для тебя и, можно сказать, рассчитал верно.
Он неожиданно повернул голову в мою сторону и улыбнулся. Я уже оделась, так что взгляд встретила без смущения. Разве что чуть ёкнуло сердце, потому что оно, глупое, постоянно ёкало, особенно когда Хен смотрел на меня вот так пристально, как сейчас. Ещё и с загадочной улыбкой на губах.
— Ванная свободна, — напомнила я ему — а может, себе, чтобы отвлечься.
Хен встал, но вместо того чтобы сразу пойти мыться, сперва отошёл на миг в сторонку и протянул руку, словно поправлял там что-то покосившееся. Потом направился в ванную.
Когда он проходил мимо, я покосилась на его подозрительно довольное лицо. Подождала, пока он скроется за дверью, и вороватой перебежкой добралась до его места. Села в ещё тёплое кресло, уставилась в ту сторону, куда смотрел Хен…
Сначала ничего не увидела. На балкон с этой позиции смотреть было неудобно, так что вряд ли он пялился именно туда. А в зеркале виднелась только кухня. Но стояло оно странно. Кажется, раньше было по-другому.
Я вскочила, подошла ближе. Протянула руку, повторяя увиденный недавно жест Хена. Пальцы коснулись прохладной поверхности, толкнули раму — и в тёмном стекле отразилась закрытая дверь ванной и свет в непрозрачном прямоугольном оконце.
На некоторое время я застыла, от возмущения хватая воздух ртом.
Ах он хагосов паршивец!
Это же значит…
Это же он… когда я думала, что он благородно отвернулся, он на самом деле всё это время пялился в зеркало! Вот уж, должно быть, разглядел в деталях! Я ведь ничуть не смущалась, вытерлась тщательно, ещё грудь свою в зеркале в ванной рассматривала скептически. Хагос! И всё это у него на глазах. То-то он был такой довольный!
Я обхватила щёки ладонями. Внутри бурлили самые разные чувства: и злость, и смущение — стоило вспомнить его улыбку и блеск в глазах. И ещё к этим ощущениям примешивалось некое смутное торжество. Но если Хен думает, что это сойдёт ему с рук, то он сильно ошибается…
Я осторожно приблизилась к двери ванной. Запора на ней не было, так что когда я тихонько нажала на ручку, дверь легко отворилась.
Шум воды стал сильнее. Дверь умывальной кабинки была закрыта, за ней виднелась смутная желтоватая тень человеческого тела.
Хен сбросил одежду прямо на пол, не потрудившись повесить. Даже до корзины не докинул. Зато чистое лежало на полке, аккуратно сложенное: серые домашние штаны из мягкого хлопка, белая полотняная рубаха с короткими рукавами.
Я, стараясь действовать тихо, но быстро, взяла эту стопку и рысью утащила в спальню. Положила в шкаф Хена, как будто так и надо.
