– Но ведь для того, чтобы завладеть им, убийца должен быть поблизости, разве не так?
– Он и был поблизости.
Моё сердце пропустило удар, а Ярен продолжал как ни в чём не бывало:
– Скорее всего, наблюдал за происходящим, оставаясь невидимым. Прятался среди деревьев или сидел в «тени», если он из какого-нибудь ночного клана.
– Но… – я остановилась. Ярен, по-прежнему держащий меня за руку, остановился тоже. – Имсен бы не успел… он же остался там, с ребятами.
– Завтра я об этом узнаю, – жёстко ответил Ярен. – Если выяснится, что алиби у него нет…
Это прозвучало до мурашек зловеще.
Я медленно тронулась с места, продолжая размышлять.
Кто-то, значит, позаботился о том, чтобы я надела амулет. Призвал гончих. Следил за мной, выжидая, когда представится удобный случай. Скорее всего, хотел застать меня в одиночестве, присутствие Ярена должно было спутать ему карты. Но неизвестный всё равно решился напасть.
Видимо, на территории академии это сделать куда сложнее, раз он посчитал, что стоит рискнуть, не откладывая на следующий раз. Ну да, защита академии очень мощная, вряд ли твари могут проникнуть туда.
Значит, тот человек знал, что мы сегодня отправимся за пределы города?
Неужели и впрямь – Имсен?
Когда мы вошли на территорию академию, оба расслабились. Я вздохнула свободнее, Ярен растворил меч. Но руку мою не отпустил, как будто совсем забыл, что сжимает её. Может, мне следовало высвободиться самой, но не хотелось привлекать внимание. Вдруг Ярен подумает, что мне неприятно?
А мне совсем не было неприятно. Скорее наоборот: от сомкнутых рук шло тепло, горячило щёки, будоражило кровь. Одновременно успокаивало и волновало – странное ощущение.
Когда поднимались по холму, я вспомнила золотистый свет, лившийся из его ладони. Спросила, пряча стеснение:
– Когда на нас напали гончие… ты диагностику проводил. Это же целительская магия. А ты боевик.
– А-а, – улыбнулся Ярен. – Моя бабушка была целительницей. Меня воспитывала она, так что первые лет десять я был уверен, что стану целителем.
– А почему стал мечником?
– Мечником была моя мать.
Меня насторожило слово «была».
– Она… умерла? Погибла?
На лицо Ярена нашла тень.
– Д-да, – ответил он с запинкой. – На деревню, где мы жили, напали твари… Это было на диких землях. Я был ещё совсем мелким. Они с отцом вышли на защиту деревни. Не вернулись.
Он говорил ровным спокойным голосом, и только когда докончил, челюсти крепко сжались, выдавая его чувства.
Я промолчала, не зная, что сказать. Слова соболезнования казались неуместными. И неуместным было бы сейчас начать рассказывать о моих родителях и проблемах с взаимопониманием.
Показалось здание общежития. Я запоздало вспомнила, что Ярен тоже живёт здесь, и неуместно обрадовалась. Не придётся расставаться у дверей, можно поговорить ещё немного… или даже позвать его к нам, посидеть, попить чаю. К тому же надо решить, как будем вести себя, докладывать ли о нападении ректору, что будет с Имсеном…
Но все мои планы полетели в бездну, когда от дверей общежития навстречу нам чёрным призраком качнулся Карин.
Поначалу он обрадовался, увидев меня, но в следующий миг в его глазах появилось потрясение – а потом злость. Я поспешно выдернула руку из ладони Ярена, но, боюсь, сделала этим только хуже.
Карин сжал кулаки. Я почти физически почувствовала исходящую от него волну тёмного, жаркого гнева. На меня он не смотрел – только на Ярена. И процедил сквозь зубы:
– Ты кто ещё такой? Убери лапы от моей девушки!
– А по морде не хочешь? – отозвался тот низким, вибрирующим от ярости голосом.
Я остолбенела. Они были как готовые сцепиться молодые звери, глаза сверкали, оба скалились – вот-вот бросятся. Хагос, что происходит?! Ладно Карин, я понимала его чувства. Но Ярен-то чего в драку рвётся?
Я торопливо метнулась между ними, положила руку Карину на грудь, сама повернулась к Ярену:
– Спасибо, что проводил! Теперь всё будет хорошо. Увидимся.
Он зло щурился, но мои слова, похоже, дошли до его разума. Ярен встряхнулся, как собака. Уставился на меня. Глаза – острые, голубые – аж до печёнок пронзили. Упрекали, требовали. Но я не могла ответить ни на требование, ни на упрёк. Ведь у меня есть обязательства. Пока что я всё ещё встречаюсь с Карином.
А Карин стоял за моей спиной, я чувствовала, как бешено поднимается его грудь под моими пальцами.
Ярен ещё раз кинул быстрый взгляд на Карина, посмотрел на меня – и ушёл, передёрнув плечами. Почему-то стало невыносимо плохо на душе, захотелось побежать следом, остановить, сказать, что он неправильно понял, что на самом деле всё не так…
За Яреном захлопнулась дверь. Я выдохнула, повернулась к Карину и, не дожидаясь его слов, твёрдо глядя в зелёные глаза, сказала:
– Прости. Я хочу расстаться.
Глава 27
– Что?.. – теперь остолбенел Карин. Моргнул, непонимающе глядя на меня. Только что он пылал гневом, а теперь его переполняли сомнение – и страх. – Что ты такое говоришь?
– Прости, – повторила я. Смертельно хотелось отвести взгляд, внутри всё горело, я сама себе казалась отвратительной. Но лучше так, лучше оборвать всё сразу, одним ударом, чем долго лгать и притворяться.
Карин схватил воздух ртом, его кадык отчаянно дёрнулся. Он смотрел на меня так, будто не верил своим глазам. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем он глухо пробормотал:
– Не понимаю… ты обиделась? Я… извини. Я просто сорвался.
Его глаза блестели страхом. А я чувствовала себя жалкой и слабой: и потому, что медлю, и потому, что не могу подобрать слова, потому что вынуждена делать ему больно. Потому что была так глупа и когда-то дала согласие.
– Карин, прости… мы вообще зря начали…
– Не зря!
Что-то в нём переменилось. Кажется, он понял, что я не шучу и не испытываю его. Шагнул ко мне, сжимая кулаки. Я с трудом подавила желание отступить. Не то чтобы я боялась, что он ударит меня, но когда над тобой нависает парень на голову тебя выше, чувствуешь себя неуютно.
Вместо того чтобы ударить, Карин схватил меня за плечи. Всмотрелся в лицо. Обычно прозрачная зелень его глаз сейчас потемнела и была полна отчаянной решимости.
– Ты его любишь? – спросил он резко.
Я замотала головой.
– Я тебе противен?
Хагос, да он совсем с ума сошёл. Я снова покачала головой.
В его глазах блеснула надежда. Пальцы на моих плечах сжались сильнее.
