Наверное, ещё минут пятнадцать, и я, наплевав на всё: на покушения, на запрет передвигаться по академии в одиночку – отправилась бы на поиски, но тут наконец-то в дверь постучали.
Сердце замерло, а потом пустилось в пляс. Я бросилась в нашу маленькую прихожую, предупредив Лидайю:
– Я открою!
Та валялась с книгой у себя и только проводила меня вопросительно-недоумённым взглядом.
Я открывала, уже зная, что за дверью Хен. Просто чувствовала, как будто его аура проникала сквозь стены. Перехватило дыхание, подрагивали кончики пальцев, стало страшно: а вдруг я выгляжу как-то странно или нелепо? А я даже в зеркало не посмотрела.
Но стоило увидеть Хена, как все лишние мысли вылетели из головы. Хотя, наверное, правильнее было бы сказать, что из головы вылетели вообще все мысли. И я только стояла, как статуя, и молча пялилась на Хена.
Он переоделся: свободный серый свитер, штаны. Волосы были взлохмачены, влажные – душ он там принимал, что ли? И тоже вдруг застыл, пожирая меня взглядом. Положил руку на дверь, будто боялся, что я вдруг закрою, стоял и молчал. И я застыла на пороге, не давая Хену пройти.
– Кто пришёл?
Слава Нигосу, голос Лидайи привёл меня в чувство. Я отшатнулась, давая проход. Оказавшись в прихожей, Хен бросил взгляд в сторону комнаты. Я только тут сообразила, что при Лидайе мы не сможем поговорить начистоту. Хагос, что же делать… не выгонять же её из дома на ночь глядя?
Сейчас Хен скажет, что зайдёт в другой раз. Я сжалась, уже готовясь к боли: почему-то ужасно не хотелось, чтобы он уходил. Даже до завтра. Даже на несколько часов.
Но Хен промолчал. Перевёл взгляд на меня, поймал за локоть и притянул к себе, другую руку положил на поясницу, отчего я невольно прогнулась в талии, прильнула к нему ещё ближе. По жилам хлынул жар, сердце запрыгало в груди, как сумасшедшее. Ой-ой-ой, это что же сейчас будет!
И всё равно я не противилась. И не могла бы. Чувствовала себя мягкой, как подтаявшее масло, только и хватило на то, чтобы упереться рукой в широкую грудь, шепнуть:
– Лидайя…
– Что Лидайя? – Хен наклонился ко мне близко-близко. Смешок пощекотал ухо, горячее дыхание обожгло. Захотелось закрыть глаза, обвить шею Хена руками и позволить ему всё на свете.
– Сатьян? – и тут моя соседка по квартире, так и не дождавшись ответа, сама выглянула в коридор. – О… здравствуйте.
– Это Яре… ар-теран Верес, наш тренер, – чувствуя, как густая краска заливает лицо и уши, я обернулась – насколько это было возможно, стоя вплотную к Хену. Старательно делая вид, что не происходит ничего такого, подумаешь, тренер и первокурсница обнимаются в полутьме, сказала Хену то, что он и так знал: – Это Лидайя. Моя подруга.
– Приятно познакомиться, – Хен как ни в чём не бывало улыбнулся.
– Мне тоже, – ответила Лидайя вежливо, как и подобает первокурснице. Бросила на нас любопытный взгляд. Нашу позу она не прокомментировала, но взгляд был многозначительный. – Ой, я тут вспомнила, я же сегодня собиралась пойти к Ларну. Не буду мешать, давайте, пока.
Она враз, как будто давно готовилась, сдёрнула с вешалки пальто, вдела ноги в ботинки и пропала за дверью. Послышались её быстрые удаляющиеся шаги.
Это произошло так быстро, что совершенно меня ошеломило. Потянулась густая тягучая тишина. Мы с Хеном так и продолжали торчать в прихожей, в обнимку, как дураки.
– Хочешь чаю? – одеревенело спросила я.
– Хочу, – Хен улыбнулся.
Я с облегчением высвободилась из его рук и юркнула на кухню. Пока наливала воду и ставила чайник на огонь, одним глазком наблюдала, как он ходит по комнате. Было до ужаса странно понимать, что он здесь. Что это правда Хен. Сладкий ужас и предчувствие боли – он здесь, родной… любимый… вот только ему грозит смерть.
– Чайник кипит, – пока я плавала в густом меду чувств и коротеньких мыслей, Хен успел подойти и теперь стоял с другой стороны от кухонной стойки. Смотрел на меня и снова улыбался.
– А-а! Да, – я повернулась, погасила огонь, достала чашки. И чуть не уронила их, почувствовав присутствие сзади. Руки Хена легли по обеим сторонам от моего тела, щёку пощекотали его волосы. Я застыла, чувствуя, как по позвоночному столбу несутся мурашки. Запах Хена забил ноздри, вскружил голову, опьянил.
– Так и не научилась готовить? – Хен тихо усмехнулся мне на ухо.
– Н-нет… – не выдержав напряжения, я повернулась в его руках.
Тут и он перестал улыбаться. И я не могла оторваться от его глаз, как зачарованная, наблюдала, как медленно они темнеют, как его взгляд скользит ниже, к моим губам, как дыхание учащается, как он смотрит снова мне в глаза.
Хен подался вперёд, медленно и осторожно. Провёл кончиком языка по губам, будто только пробуя их на вкус, только обозначая намерения. Я закрыла глаза. Закинуть руки ему на шею постеснялась и только сжала складки свитера у него на боках, в свою очередь притягивая в себе, плавясь в ощущениях. Нигос, как жарко… и пронзительно…
Поцелуй углубился, превращая что-то внутри у меня в тягучую лаву, заставляя её взламывать плотную скорлупу, заставляя меня саму дышать часто и прерывисто, словно я была готова взорваться.
Почему с ним каждый поцелуй – как пламя? Как обжигающий бешеный жар, сносящий все барьеры, все оковы, все запреты.
Хен наконец отстранился, упёрся лбом в мой лоб, по-прежнему обнимая. Некоторое время мы оба молчали, успокаивая дыхание. Хагос, так нельзя. В следующий раз мы не остановимся. Я бы и сейчас не возражала, если бы…
Следующая мысль поразила меня своей пугающей правильностью.
В любой момент один из нас может умереть, так почему бы не сделать тогда то, о чём я всё равно никогда не пожалею?
Ох, кажется, пока что лучше не думать об этом. Чай! Да, конечно, чай…
Я предложила Хену сесть за стол, поставила перед ним чашку. Потом вспомнила, что с нашего ужина ещё кое-что осталась. Вытащила кастрюлю из холодильного угла, заглянула. Суп, в сковородке ещё лежат котлеты, где-то была ещё варёная картошка.
– Хочешь поесть?
– Ты готовила? – уточнил он с насмешливыми нотками.
– Лидайя, – буркнула я.
– Тогда хочу, – и заржал, негодяй.
Ел он с аппетитом, аж за ушами трещало. Я сидела напротив, попивала чай и беззастенчиво пялилась. Ужасно хотелось попросить его снять маскировку – и, стоило Хену доесть, как я так и сделала.
Хен без вопросов послушался. Поставил защиту от прослушивания и наблюдения, и из-под черт Ярена проступили его родные. С полминуты я просто сидела и смотрела, как будто пыталась запечатлеть в памяти каждую мелочь. Потом спросила, и в голосе помимо моей воли плеснул упрёк:
– Почему ты пропадал полгода? Почему не вернулся сразу?
