В этот момент голова дракона поднялась. Внезапно в них сверкнула холодная ненависть, от которой я замерла в ужасе. Что я сделала не так?
Глава восемнадцатая. Морока с амароками
Я ожидала всего. Радости, счастья, восторга, но не ледяного взгляда, наполненного ненавистью, от которого хотелось забиться в уголок и тихо пересидеть бурю. Моя рука запуталась в его волосах, а сердце запаниковало. Неприятностям у меня так понравилось, что они решили остаться со мной надолго. Еще и родственников привести.
- Никогда. Больше. Так. Не делай, - с расстановкой произнес дракон, пока я мысленно прикидывала как быстро бегаю от очень злых драконов. Честно, я еще не знала, как шустро бегаю от добрых драконов, и выяснять это не собиралась.
Моя рука скользнула на колени, а я высчитывала среднюю скорость бега мага, если за ним гониться девушка со стулом. “Все, я ухожу на инфаркт!”, - вздохнуло сердце, но лед в глазах дракона таял, а он поднял мою руку и поцеловал: “Прости”.
Я была ошеломлена! Да что там! Горделивое молчание Артема, из которого слово “Прости” выдавливалось, как последние бусинки зубной пасты против “прости” какого-то сраного дракона! Раньше на это “Прости” мне приходилось обижаться, собирать вещи, устраивать скандалы, а тут все так просто…
- Просто больше так не делай, - выдохнул Артмаэль. Я удивилась тому, что впервые мысленно назвала его по имени. - Никогда не делай…
Нежный поцелуй остался отпечатком на моих губах, большая рука нырнула в мой корсет, бесстыдно обнажая мою грудь. Поцелуи скользили по ней, а нежные губы прихватили мой сосок, немного потянув и снова отпустив. Большие руки ласкали мою грудь, но я равнодушно молчала, представляя, как в соседней комнате расхаживает его мама, в поисках драконьего пенсионного и очков. “Дракон очковый!”, - усмехнулось сердце, но тут же замерло, когда мою грудь сжали, опаляя дыханием. Губы сладко по очереди терзали мои соски, а дракон поднял на меня глаза. Я сидела, словно изваяние, уставившись в видимую лишь мне точку.
- А если так? - прошептал он, отбрасывая мои волосы с моей шее и скользнул по ней поцелуем. Запрещенный прием! Я не выдержала, чувствуя, как его язык плавно скользит по чувствительной коже. Мне безумно захотелось закрыть глаза и откинуться на руку, которая бережно придерживала меня за талию.
Его дыхание обжигало, а губы прихватывали мою кожу, вызывая внутреннее мучительно сладкое содрогание. “Думай о чем-то плохом!”, - взмолилось сердце, а я понимала, что придушу мага за такие фокусы!
Жаркие губы скользили по моим губам, пока страстно руки вплетались в мои волосы.
- Неужели ты ничего не чувствуешь? - прошептал дракон, отбрасывая мои волосы назад и ведя рукой по моему плечу. Он смотрел на свою руку, которая вызывала у меня странную слабость. Мой взгляд проходил сквозь него, пока внутренний голос неустанно повторял, что я - кукла. Простая кукла.
Пальцы едва касаясь гладили тонкую кожу моего запястья, где пульсировала предательская венка, а я едва не попала в обволакивающую и подло расставленную судьбой ловушку взгляда нечеловеческих глаз.
Сердце дрогнуло, когда сладкий поцелуй расцвел хищной розой на запястье. “Не смотри ему в глаза!”, - простонало сердце, пока я пыталась представить горы документов, ор начальства, храп чужой мамы, у которой доктор обнаружил целую плантацию полипов. От полипов хорошо помогал тертый чеснок, размоченный в утренней моче! Именно в утренней! Так доктор по телевизору сказал! Поэтому на кухне стояла бутылочка для сбора чудодейственного ингредиента, которое Артем однажды перепутал с растительным маслом. С тех пор салаты я не ем. Никогда. Под угрозой расстрела!
- Почему ты ничего не чувствуешь? - слышался шепот, пока сердце что-то от меня настойчиво требовало. - Девочка моя, неужели тебе все равно…
Мои волосы снова отбросили назад. Я смотрела на гармошку юбки и чувствовала руку, которая ласкает мои сведенные колени.
- И так ты тоже ничего не чувствуешь? - в голосе дракона было столько отчаяния, когда его рука скользнула выше по моей ноге, а нежная рука развела мои ноги, чувственно прикасаясь к влажной ложбинке и слегка надавливая при каждом прикосновении. Его пальцы плавно скользнули в меня, пока я смотрела на закатный луч, огненным заревом обжигающий снег стены.
Дракон припал к моим губам, жадно раздвигая их и целуя, как в последний раз. Меня отклонило к спинке кресла, пока я просто принимала удушающе жаркий и горячий поцелуй. “Куклы не отвечают на поцелуи!” - билось в моей голове, когда жадные руки рвали мой корсет. Хруст ткани, а по полу каплями дождя поскакали драгоценные бусины. Руки рвали юбку, а ткань хрустела в его руках. Ошметки ткани летели на пол, а Дракон стоя на коленях, целовал мои плечи, яростно обрывая мою юбку.
Мое бесстыдно обнаженное тело покрывали поцелуями, от которых сердце замирало и вздрагивало. Жаркие губы терзали мою грудь, а волна предательского и восхитительного тепла накрывала меня с головой, когда отчаянные поцелуи впивались в мою сочащуюся плоть. “Как же тебе не стыдно!”, - простонала я куда-то убегающему сердцу в тот момент, когда поцелуй стал таким поразительно глубоким, что меня чуть не сотрясла дрожь. Скрюченные, как у алчной старухи, пальцы болели от напряжения, в тот момент, когда по моему животу успокаивающе скользила теплая рука, а тревожные поцелуи перешли грань между сладкой нежностью и страстной болью.
Я - кукла… Куклам все равно, даже если их выбросят на помойку. Они равнодушно смотрят с сервантов, пола, столов. Всегда одинаковые, счастливые, красивые и нарядные. Они не краснеют, когда с них снимают одежду, не вырываются, когда откручивают голову или руку, не плачут, когда их бросают на пол…
Мое тело беззвучно умирало, сладко и яростно поднимаясь все выше и выше на заснеженную и слепящую вершину облаков. “Держи себя в руках!”, - умоляло сердце, когда я беззвучно и незаметно выдохнула внутренний жар, бесстыдно принимая каждый глубокий и исступленный поцелуй жадных губ, предназначенный другой, счастливой женщине. Сладкий и развратный язык нашел запретную и волшебную точку, с которой начинается мучительная и азартная игра. Он бесконечное число раз скользил по ее поверхности,словно электризуя ее и пробираясь в самое ее сердце и заставлял думать о чем-то сокровенном. Яркий, существующий только для меня свет ударил в глаза, пока тело сотрясало изнутри. Я попала в самый центр этой неистовой яркой страсти, чуть не выгнувшись в сладкой судороге и чуть не захлебнувшись беззвучным экстазом.
Я чувствовала себя воровкой, которая трясется от наслаждения, украв что-то ценное,только что купленное любимыми людьми и хранившееся долгое время под иллюзией недоступности.И в то же время до судорог, боящейся, что ее вот-вот поймают за предательскую, нежную и ласкающую руку на месте страшного преступления.
Из меня как бы вылилась вся кровь, и я почувствовала, что мое тело медленно опускается в звенящую на ветру пропасть.
На мое горло неожиданно легла рука, а меня резко прижало к спинке кресла.
