"Дурак же ты, Женя, самый настоящий дурак!
Но у меня не было другого выхода. Если бы я тебя не застрелил, ты мог бы очень сильно нам навредить. А так ты безвреден".
Пройдя три улицы дачного поселка, заснеженные и пустынные, Бутаков закурил. Он дышал ровно, шел быстро, словно куда-то опаздывал. У высокого дощатого забора стоял черный джип с тонированными стеклами. В джипе Григория Германовича дожидались двое – один сидел за рулем, другой на заднем сиденье.
Бутаков открыл дверцу и сел рядом с водителем.
– Поехали.
– Что, не согласился? – раздался голос с заднего сиденья.
– Да пошел он, чистоплюй долбанный! Моральные принципы, понимаете ли, потомок Дзержинского…
– А фотографии ты оставил?
– Да, бросил три снимка, предварительно сунув их ему в руку, чтобы его пальчики хорошо просматривались.
Джип с выключенными фарами медленно двинулся по улице и уже скоро был на шоссе, ведущем в Москву.
Полковник ФСБ Самохвалов сидел, уткнувшись головой в стол. На столе стояла бутылка водки и одна рюмка. Рядом была разложена нехитрая снедь.
Правая рука Евгения Ильича свисала, сжимая пистолет. На полу, у ног, и на скатерти виднелась кровь.
Кровью были залиты и колени полковника. Рядом с тарелкой с бутербродами лежали три фотоснимка: Самохвалов, абсолютно голый, в гостиничном номере с молодой грудастой брюнеткой, естественно, тоже голой.
В печке, потрескивая, догорали дрова, за окном валил снег. Дачный поселок казался вымершим, только в доме полковника Самохвалова горел свет.
Где-то протяжно выла собака.
* * *
В восемь утра в загородном двухэтажном доме, где по-прежнему горел свет, зазвонил телефон.
«Может, вышел куда-нибудь?» – подумала жена полковника Самохвалова под аккомпанемент нескончаемых протяжных гудков, раздававшихся в трубке.
Зинаиде Петровне приснился плохой сон. Она встала, выпила воды и решила, что надо позвонить мужу, узнать, как он там.
Через час Зинаида Петровна еще раз попробовала связаться с мужем. Но вновь безрезультатно. К часу дня, устав от тщетных попыток дозвониться на дачу и начав уже всерьез волноваться, она решила, что надо туда съездить. К тому же и оказия подвернулась: к дочке приехал на машине ее парень.
– Вы куда сейчас собираетесь? – спросила Зинаида Петровна у дочери.
– Никуда, собственно, по городу поездим. Может, за город смотаемся, покататься на лыжах. А кому это ты, мама, все названиваешь?
– Отцу на дачу, что-то там случилось.
– Да что могло случиться?! Вечно ты паникуешь, сама себя накручиваешь. И отец считает, что ты любительница придумывать невесть что на свою же голову.
– Ничего я не придумываю! – грубо оборвала дочь Зинаида Петровна. – Послушай, – она пристально взглянула ей в глаза, – завезите меня на дачу. В случае чего я вернусь с отцом. Какая вам разница, где на лыжах кататься?
– Собственно.., никакой, – немного изменившимся голосом согласилась дочь.
– Ну вот и договорились.
Зинаида Петровна была властной женщиной, хотя на дочь голос повышала крайне редко. Да и поводов для этого практически не было. Ее дочь была на редкость примерной девушкой, хорошо училась, по дому всегда помогала, ни в чем предосудительном Зинаида Петровна ее обвинить не могла, да и не хотела.
– Саша, – обратилась ома к высокому парню со смешной бородкой, – может, ты выручишь меня?
– В каком смысле, Зинаида Петровна? – Саша отставил чашку с кофе.
– Мне срочно надо на дачу, боюсь, с Евгением Ильичем что-то случилось.
– Что с ним могло случиться! Когда он уехал?
– Вчера вечером. Может, на дороге что, может, машина сломалась…
– О чем речь, конечно, отвезу, собирайтесь, поедем.
Зинаида Петровна не заставила себя долго ждать, и уже минут через пятнадцать «жигули» мчались по плохо убранным московским улицам к кольцевой автодороге.
Зинаида Петровна попросила сигарету. Дочь с недоумением уставилась на нее, поскольку никогда не видела, чтобы мать курила.
– У меня нет сигарет.
– Знаю, что есть.
– Ну ладно, ладно, мама, на, закури Хотя я бы тебе не советовала.
– Придержи свои советы при себе, слышишь?!
Зинаида Петровна дрожащими пальцами вытащила из пачки сигарету и довольно долго неумело щелкала зажигалкой. Наконец прикурила, закашлялась.
– Фу ты, будь она неладна! – произнесла женщина. – Почему мы так медленно едем?
– Дорога плохая, Зинаида Петровна, – объяснил Саша, – видите, сколько снега навалило? А Лужков не чешется. Москва – как большая деревня, только на санях и проедешь.
Наконец «жигули» ультрамаринового цвета выбрались на кольцевую. Зинаида Петровна вздохнула с облегчением: наконец-то они за городом, и скоро уже будут на даче.
* * *
Известие о смерти полковника Самохвалова застало генерала Потапчука в рабочем кабинете. Помощник генерала капитан Вавилов, которому позвонили из МВД, разыскал Потапчука по телефону и теперь докладывал о случившемся. Федор Филиппович, выслушав, зло, с остервенением, смял рукой пачку, хотя в ней еще оставались две сигареты, швырнул ее в урну и приказал в трубку:
– Вавилов, проследи, чтобы никого не пускали, никому ничего не говорили. Я уже выезжаю. Распорядись, чтобы до моего приезда ничего не трогали, я сам хочу все увидеть. Говоришь, все очевидно? Очевидное бывает невероятным, скоро буду.
Генерал Потапчук нервно надел пальто, затем подбежал к телефону, связался с дежурившим по управлению внутренних дел полковником и объяснил ему суть дела.
– Да, да, понял вас! – как-то чересчур бойко и даже немного обрадованно тараторил дежурный. – Нет, я его не могу беспокоить.
– А ты побеспокой, полковник, побеспокой, скажи, Потапчук просил, лично просил.
– Хорошо, товарищ генерал, сделаю. Но…
– Никаких «но», полковник, я беру ответственность на себя.
Федор Филиппович ехал на своей «волге», за которой следовал микроавтобус с бригадой криминалистов ФСБ.
"Что же там могло произойти? – рассуждал Потапчук. – Самохвалов… Мы с ним виделись позавчера, он приносил мне документы из аналитического центра. Настроение у него было вполне нормальное, на все вопросы отвечал толково. Я еще спросил у него: «Как жизнь?», и Самохвалов ответил: «Нормально, Федор Филиппович». А я пошутил по его поводу, и полковник не обиделся, только улыбнулся. Да, хороший работник, один из лучших. А самое главное, он был на своем месте.
