Я подошел к нему:
— Привет.
— Привет… Мышка — норушка, а, мышка — норушка, пустишь меня в теремок к себе переночевать?
— Между прочим, — заявил я, — если ты не заметил, я — мужского пола!
— Серьезно? Никогда бы не догадался! — делано удивился Вовка. — Тогда будешь старым седым крысом! Ну, так пустишь ты меня или нет?
А утром меня родители вместе с ним к чертям собачьим выгонят:
— А что случилось? С матерью поссорился?
— Да нет, — вздохнул Вовка. — С дядей Витей.
— У-у-у, — протянул я. — Тяжелый случай…
Тяжелый вздох.
— Ага…
Дядя Витя появился в Вовкиной и Аськиной жизни около пяти лет назад. Сперва провожал тетю Лиду до дома. Потом начал захаживать по выходным… А потом и вовсе переехал к ним.
Своих детей у дяди Вити не было, а потому он решил, что имеет право воспитывать чужих… Хотя нет, вру. Асю дядя Витя не доставал, а вот Вовке, с его манерой каждые два-три дня менять стиль и представать то в образе расхлябанного хиппи, то в строгом костюме, пришлось потуже. Едва вышеупомянутый дядя переехал в дом к тете Лиде, так сразу и заявил, что он сделает (цитирую) «из этого оболтуса — человека»… Вот Вовану и доставалось по полной программе.
— Так ты, что, — поинтересовался я, — с утра по городу шастаешь?
— Да нет, — вздохнул он. — Я утром как домой приехал, этого хмыря не было, уже на работу ушел. Мама еще дома была, ну… И устроила мне головомойку по полной программе…Я промолчал… В конце концов, она права, я мог хотя бы сотовый взять, когда к тебе шел… Ну, в общем, когда она ушла, я с сестрой пообщался, по дому ей помог… В шесть пришла мама. Все нормально, спокойно… Она ж уже выговорилась… А в семь — он приперся… Ну и начал на меня орать как потерпевший! Мол, ты такой — сякой, мать до инфаркта доводишь!.. Я понимаю, что он правильно говорит, но, с другой стороны, он мне — никто, и не имеет права разговаривать со мной в таком тоне! В общем, я его послал далеко и надолго, хлопнул дверью и ушел… Ну, так что, пустишь к себе, чи как?
Я вздохнул. И что с ним теперь прикажете делать?
— Вов, какой у Аси сотовый?
— Зачем тебе?!
— Надо!!!
Смурный Вовка продиктовал одну за другой цифры, я набрал номер (ой, а он же у меня в телефоне записан…) и нажал клавишу посыла вызова.
Ася, словно ждала, взяла трубку после первого же гудка:
— Да?!
— Ась, привет, это Андрей…
— Я узнала, чего ты хочешь?!
— Ась, Вовка сейчас рядом со мной. Я дам ему трубку, а ты попытайся убедить, что не будешь бить его ногами и ему можно вернуться домой, хорошо?
Мембрану телефона чуть не выбило звуковой волной:
— Я?! Не буду его бить?! Конечно, я не буду!!! Я просто придушу его голыми руками!!! Этот гад несколько дней неизвестно где шлялся, ночью опять куда-то свалил!!! Мама третьи сутки одной валерьянкой питается! Я его…
— Ась, он просто перенервничал, вот и все…
— Не буду я с ним разговаривать! — буркнула девушка, успокаиваясь. — Лучше передай ему, пусть домой едет, тогда, может быть, до завтрашнего дня доживет.
— Хорошо, — хмыкнул я, выключая трубку.
Когда я пересказал Вовке диалог, тот пару минут бурчал, что никуда не пойдет, а лучше поспит здесь, на лавочке, но, едва я дословно сообщил обо всех Аськиных угрозах, как Вован резко передумал и заявил, что он всегда был сторонником ночевок дома. Он вскочил с лавки и быстрыми темпами направился прочь со двора. Я едва успел его догнать и схватить за плечо.
— Эй, ты чего? — удивленно спросил Вовка.
— Я тебя провожу.
— Зачем?! Мне не два года, я сам спокойно дойду до автобуса!
Я улыбнулся:
— Я пообещал Асе, что отправлю тебя домой. Так что, я провожу тебя до остановки, а дальше уже отправишься сам, — Вовка мрачнел прямо на глазах (так… Начинается стадия под кодовым названием «ты мне не доверяешь?! Считаешь, что я убегу?!»), поэтому я поспешно добавил: — А заодно я воздухом свежим подышу…
Вован недоверчиво хмыкнул, но вслух сказал только:
— Ну… Тогда пошли, что ли?
Я почти довел Вову до автобуса, когда откуда-то из-за мусорных баков вышли, перегородив нам дорогу, пятеро амбаловидных, бодрых и, судя по острому ацетоновому запаху, нетрезвых личностей. Хотя нет, вру. Нетрезвыми была лишь пара бомжевидных, оборванных хмырей, стоящих на переднем фоне. Судя по всему, у мужичков этих через пару минут точно наступит «асфальтовая болезнь». А у них она могла наступить от удара по затылку… Слишком уж их шатало.
А вот та троица, что торчала на заднем плане, скорей всего была трезвой, потому как стояла совершенно ровно и не качалась…
Молчание затягивалось. Наконец я не выдержал:
— Может, вы нас пропустите?
Нетрезвых личностей алкоголь повел в разные стороны, а их более трезвые соратники вышагнули вперед. Внезапно, я понял, что опять ошибся. «Шкафами» из этой троицы (да и из всей пятерки тоже) были не все. Только двое. Один же из этой компании был настолько субтильным, что, казалось, его плевком перешибить можно было.
Так вот. Вся эта пятерка стояла чем-то вроде неоконченного полукруга (кажется, в геометрии это называется сегментом), в центре которого стояли мы с Вовкой, и угрюмо молчала, больше никак не реагируя на мой вопрос. Вот я и не выдержал и шагнул вперед. Как оказалось, зря.
Тот доходяга, что стоял прямо перед нами (амбалы стояли справа и слева от него, бомжи — соответственно) и по змеиному зашипел, обнажив острые вампирячьи клыки… Я, то ли от испуга, то ли от удивления(ну не разобрался я на тот момент в своих чувствах, не разобрался!) отшатнулся…
О господи! Те, в Ботаническом саду, по крайней мере, по человечески разговаривали, а этот шипит, как проколотое колесо… Надеюсь, это не заразно? А то окажется потом… Первая стадия — острые зубы, вторая — шизофрения по типу «ой, какая милая змейка, давай пообщаемся…». Еще лучше, если у него вообще бешенство… Хотя, еще не известно, что хуже.
Все произошло быстро. Слишком уж быстро… Короткий разговор с Хельгой… Она посоветовала согласиться на предложение Дракулы, пойти на эту, как сообщил один из посланников, «стрелку».
Полупустое кафе. Чуть слышно играет музыка. Мягкий полумрак. Красное вино.
— Выпьем за наш союз! — бокал приподнят на уровень глаз.
— Выпьем, — согласился он.
Потом сзади послышался шелест тяжелого шелка… Повернуться он не успел. Лишь холодные губы на мгновение прильнули к шее…
Потом не было ничего. Только голос Госпожи. Приказ, который невозможно не выполнить. И шипение — свист, срывающееся с губ, вместо речи…
