— И что ты тогда там стоишь? Заходи, Владимир…
— … Ильич, — тихо добавил я.
Вовка бросил на меня зверский взгляд и, прошипев:
— А с вами, Лев Давыдович, мы поговорим позже, — зашел в кабинет.
Первые несколько секунд из-за двери звучали голоса, но постепенно они стали звучать все тише… Так что, с кем и о чем там разговаривали, я не слышал. Да и не особо прислушивался. Тем более, что из соседнего кабинета раздалось слово «вампир», и я, усиленно изучая потолок (ой, а что там за трещинка?) и делая вид, что просто так прогуливаюсь, направился к тому помещению.
Наконец, подобравшись к кабинету, я остановился и прислушался…
— …о вампирах, — хмыкнул сухой мужской голос.
Жаль, я не услышал начала фразы.
— И никакой это не бред, — жарко возразили ему. — Все это было на самом деле!
— Бред, бред! Удивительно, как эту заметку вообще выложили!
— Если тебе не нравится, мог бы и не читать! — в голосе второго говорящего проскользнули жалобные нотки.
— А откуда ж я знал, что ты такую бредятину понапишешь? — резонно возразили ему. — Вампиры! Да еще у нас в городе! И все просто страстно желают подзакусить господином Ходынцевым!
— Да желают! И я тебе это докажу! Я уже всех практикантов припахал, они мне этого вампира выловят, и ты еще увидишь на первой полосе мое интервью с вампиром!
— Ну-ну… Слейтер недорезанный! — фыркнул его собеседник.
Тут послышались шум рывком отодвигаемого стула, шаги, и я едва-едва успел отскочить в сторону, чтобы не получить дверью по лбу. Из кабинета же, между тем, буквально вылетел, что-то сердито бормоча себе под нос, какой-то длинный (это даже высоким назвать трудно) худющий тип и, размахивая руками подобно ветряной мельнице, направился по коридору в сторону лестницы.
Сложив «два» и «два», — криков «вон из моего кабинета, мерзавец!» не наблюдалось, да и номер этого самого кабинета был не двадцать четвертым, — и получив «четыре», (надеюсь), — я бросился вслед за мужчиной. Что там хотел Вовка выяснить? Где он встретился с «дракуловскими придверными качками» и чего они от него требовали?
— Простите, вы Ходынцев?
Мужчина резко остановился и уставился на меня. На вид господину Ходынцеву было около тридцати пяти лет. Вытянутое лошадиное лицо. Узкая нижняя челюсть и белесые рыбьи глаза. М-да… Кошмар на улице Вязов…
Едва наши взгляды пересеклись, я поспешно постарался состроить то восторженно-придурковатое выражение лица, которое обычно можно увидеть на физиономиях фанатов при виде их кумиров. Судя по тому, каким презрительным взором меня одарили, мне это удалось…
— Ну, я. Что вы хотите?
— Вы написали великолепную статью! Я бы хотел…
— Простите, молодой человек, — резко оборвали меня, — интервью я не даю!
— Да мне не интервью!
— Автографов тоже!
И развернувшись, он направился к лестнице.
Некоторое время я стоял, очумело хлопая глазами и пытаясь переварить его хамство, а затем рванулся вслед за ним, собираясь, если не набить морду господину Ходынцеву (это все-таки хулиганство…), так высказать все, что я о нем думаю.
Вернее, я попытался рвануться. Меня кто-то резко схватил за плечо:
— Андрюх, ты куда?!
Бросив вслед журналисту короткий взгляд и, убедившись, что он ушел уже слишком далеко, я повернулся к Вовке:
— Да так, не важно… С кем ты там разговаривал?
— А, шо, догадаться трудно? С отчимом.
Я понимающе хмыкнул, отходя от кабинета «дяди Вити»:
— Ну и как прошло общение с агентами царской охранки, Владимир Ильич?
— Плохо, Лев Давидович, плохо!
— Может, хватит обзывать меня Троцким?! — не выдержал я. — Еще и в евреи записал…
Вовка радостно захихикал:
— Ну, и что ты страдаешь по этому поводу? Зато, когда мои предки прыгали по деревьям, твои — были жрецами в храме!
— Я всегда утверждал, что ты произошел от блох, — тоскливо вздохнул я. Спор плавно перерастал в ничего не значащую болтовню. И неизвестно еще, что хуже…
— Блохи, между прочим, по деревьям не прыгают, биолух!
— Зато они прыгают по обезьянам, которые, в свою очередь…
— М-мда, — задумчиво протянул Вовка, — так загнуть… Теперь я точно знаю, что ты еврей!..
Я рассмеялся:
— Ой, кто бы говорил!
Господин Данешти стал в горделивую позу:
— А то! Я чистокровный русский!
Тут я уже расхохотался в полный голос:
— С такой фамилией?! Да ты такой же русский, как я еврей!
— А я о чем говорю?
В общем, я решил поменять тему разговора:
— И чего тебе интересного отчим рассказал?
Вован скривился:
— А что он мне может рассказать?! «Владимир, зачем ты вообще сюда пришел? Владимир — то, Владимир — се…» И как завершение: «Владимир, ты меня опозорить хочешь?! На кого ты похож?! Бе-бе-бе!» А на кого я похож? Андрюх, скажи ж, нормально выгляжу?
Я ехидно хмыкнул, окидывая его скептическим взглядом. Да уж, нормально… Одежда как раз «подходящая» для посещения издательства. Рваные джинсы и ярко алая футболка с изображением серпа и молота и надписью «коси и забивай». И плюс еще две плетеные фенечки на руках. Одна на правом запястье, другая — на левом плече.
Завершал картинку серебристый перстень с изображением листика конопли…
Удивительно. И как Ромка поверил, что Вован решил уйти в монастырь? Может, подумал, что «святой отец» решил напоследок попонтоваться перед постригом?
Вовка верно расшифровал мою усмешку, а потому помолчал, а потом тяжело вздохнул:
— Ладно, Пошли что ли, Ходынцева искать? — поинтересовался он, понижая голос.
Я усмехнулся:
— Да вроде как его нашел…
— Серьезно?! Ну и!..
— Что ну и? он из вон того кабинета выскочил. Я только хотел спросить его о статье, а он меня послал. Далеко и на долго.
Вовка задумчиво почесал голову:
— М-мда, не вежливый дядька… Слушай, а может ну его на фиг?… Ну о чем с ним мог поговорить этот зубастик? Это ведь только мы с тобой вежливые, с «завтраком» здороваемся, а дракуловские шкафы наверняка просто так кусают.
— Вова, — вкрадчиво сообщил я, — а я ведь это же тебе говорил. Еще у меня дома…
Вован посмотрел на меня прозрачным невинным взглядом:
— Разве?
И почему меня никто никогда не слушает?
Часть третья
А оборотни здесь не тихие…
Когда мы вышли из издательства, я поинтересовался у Вовки:
