— Убедил. Поехали ко мне домой, попросим Аську, чтобы она тебе эту рубашку зашила.
— Издеваешься? — хмуро поинтересовался я.
— И не думаю! Ты же сейчас начнешь рассказывать какой ты бедный — несчастный, как тебя будут долго и нудно убивать родители…
— Я разве так когда — нибудь поступал?! — взорвался я.
Вовка пожал плечами:
— Не помню. Но я бы точно тебе все это рассказал…
Через час мы поднялись в Вовкину квартиру. Владимир Батькович открыл ключом дверь квартиры и внезапно вместо того, что бы зайти внутрь, замер, загородив проход. Минуты через две мне надоело созерцать широкую Вовкину спину и я, медленно отодвинув друга в сторону, заглянул в квартиру.
То, что я увидел, поразило меня до глубины души…
Дело в том, что тетя Лида отличается редкой педантичностью. Все должно лежать на своих местах, пылинке посмевшей осесть на шкафу тут же грозит смертная казнь, путем удаления тряпкой, а все что возможно, чуть ли не гвоздями приколочено (чтоб никто не убрал в неправильное место).
Ася пошла в маму. Честно говоря, для меня всегда оставалось тайной, каким образом Вовка выжил в таких стерильных условиях. Я бы повесился на второй день…
Впрочем… Я, наверное, преувеличиваю. Владимир Батькович изо всех сил борется с осточертевшим порядком, а потому его комната выглядит нормально. Под нормальным видом я подразумеваю, что брюки могут быть обнаружены под диваном, носки — за батареей, а рубашка — в рабочем столе среди лекционных тетрадей… В общем, все как полагается.
Но с утра в доме была одна Ася, а значит все должно сверкать чистотой и белизной (тетя Ася из рекламы удушилась бы на пару с Сердючкой). Сейчас же посреди коридора валялась пара ядовито — зеленых летних туфель на огромной шпильке. Такой «вопиющий беспорядок» равноценен атомному взрыву!..
— «На зеленой солнечной опушке
Прыгают зеленые лягушки…
Вот потопли на хрен все лягушки,
Хорошо, что дождь прошел», — задумчиво пропел Вовка, оглядываясь вокруг, а потом крикнул: — Ась, ты дома?
Тишина была ему ответом…
— Не понял юмора, — протянул Вовка…
Не разуваясь, он бросился в комнату. Через пару минут до меня долетел его голос:
— Ась, что случилось, почему ты не отвечаешь?
В ответ послышался тихий нервный голос. Правда, что она ему ответила, я так и не понял.
— Обиделась? Ну извини, я был не прав… Ну честно! Сильно натерла?
На этот раз Ася успокоившись, ответила спокойнее и громче:
— Не то слово, — вздохнула девушка
Я выяснив для себя, что Ася не будет убивать Вову (свидетелей никто не любит) разулся и, замкнув дверь, пошел на Вовкин голос.
Ася и ее брат были в зале. Девушка развела в высоком тазу марганцовку и сейчас парила ноги.
— Привет, Ась.
— Здравствуй, Андрей, — улыбнулась она, переводя на меня взгляд. Потом хихикнула: — ой, на кого ты похож!..
я вздохнул:
— Знаю… А что у тебя случилось?
Вовкина сестра махнула рукой:
— Да решила в город выйти, прогуляться, развеяться. Вернулась минут за пять до вас. Все ноги себе посбивала этими новыми туфлями. Одно слово, что итальянские!
— Сочувствую.
— Да, ладно, — криво усмехнулась она. — Зато теперь я точно знаю, что словосочетание «испанский сапог» — не более чем идиома. На самом деле, правильно говорить «итальянская туфля»…
Я невесело улыбнулся в ответ. А девушка, между тем, вытянула ноги из чашки и, вытерев их, поинтересовалась:
— А все-таки, Андрей, что случилось?
Я покосился на свою перепачканную и порванную рубашку:
— Шел по улице. Подскользнулся. Упал…
— Угу, — скептически фыркнула Ася. — Ты еще про закрытый перелом расскажи!
Подхватив с пола тазик, она вышла из комнаты. Через пару минут Вовкина сестра вернулась уже без тазика и бойко скомандовала:
— Снимай рубашку.
— Ась, ты чего?! — поперхнулся я.
Не, я понимаю, я за этим и ехал, но… Раздеваться?! Зачем??? Разве нельзя зашить прямо на мне? Я и ниточку закушу, чтоб, как говорится, мозги не зашить… Ага, было бы еще что зашивать…
Вовка противно захихикал, а Ася скривилась:
— Андрей, не сходи с ума! Давай рубашку! Я ее постираю и зашью!
Тут я уже окончательно стушевался:
— Ну… Неудобно как-то… Не хочется тебя утруждать…
— Ой, — махнула рукой Ася, — можно подумать, ты не за этим через весь город ехал! Снимай давай! Я в машинку стиральную брошу и все.
Под ее суровым взглядом, я принялся расстегивать шведку. Аська покосилась на ссаженную кожу у меня на груди и, подхватив грязную тряпку, бывшую с утра моей рубашкой, вышла. Через пару минут она вернулась с одеколоном и клочком ваты:
— Как я понимаю, зеленка здесь лишняя?
Я только вздохнул… Кажется, я начинаю понимать, почему Вовка такой ехидный…
Через десять минут, когда от меня уже вовсю воняло одеколоном (хорошо, что мужским. И не с шипровым запахом), Ася, в очередной раз обмазывая меня одеколоном, поинтересовалась:
— Андрей, ты ведь пообедаешь с нами?
Меня в детстве учили, что в гостях, если попал туда случайно, следует соглашаться лишь на чай. Я открыл рот, сообщить об этом, но…
— А он и не завтракал, чтобы обедать! — наябедничал Вовка.
— О, господи! — выдохнула девушка. — Я сейчас!
И она выбежала из комнаты.
Я покосился на друга:
— Ну кто тебя просил?! Не мог промолчать?!
Ответить он не успел: Аська принялась сновать между кухней и залом, расставляя на столе тарелки. Сперва я пытался спорить:
— Ась, ну я не хочу! Ась, да я не голодный! Ась, ну честно!!! — но проще было договориться с каменной стеной…
Накрыв на стол, девушка непреклонным тоном сообщила:
— И попробуйте только не поесть! Андрей, ты меня знаешь!
Угу. Знаю… Еще б не знал… Рука у Вовкиной сесты даже в детстве была тяжелой… Помню… Было мне лет… Семь… И решил я с какого-то переляку сообщить Аське, что все девчонки — круглые дуры… Как же у меня потом все болело…
Не, не подумайте ничего плохого! В то время я еще находился в светлом неведении относительно того, что девочек бить нельзя и защищался как мог!!! В итоге: у Аси — ни царапины, у меня и Вовки, решившего стать на мою сторону — пять или шесть синяков, разбитый нос и один не до конца выбитый зуб на двоих…
