Ненависть поднимается ледяной волной. Влад, он, лишь он виноват в том, что все пошло именно так, а не иначе!
И вновь перед глазами стоит та ночь …
Всполохи факелов.
Крики.
Стоны.
Мечутся между шатрами полуодетые солдаты.
И встает на дыбы вороной конь. Одетый в турецкую форму гайдук заносит руку для удара …
И острая боль, когда сабля распарывает кожу, дробит кость …
Упасть на землю на колени, скорчившись от боли, закрывая страшную рану …
Кровь течет, превращая землю в грязь, вновь и вновь взбиваемую конскими копытами … Травы давно нет, она сожжена отступающими румынами
[3]
…
От боли хочется выть …
Всполохи факелов.
Крики.
Стоны.
Накатывает упругая волна беспамятства — позже будет услышано умное слово «болевой шок» …
А потом яркая вспышка … И лицо Влада, перемазанное кровью и грязью. Прошло четырнадцать лет, а он мало изменился. Говорят, перед смертью человек вспоминает прошедшую жизнь … Странная насмешка судьбы …
И боль. Снова боль. Острая, резкая.
Она, возникая в шее, странным образом переплетается с той болью, что грызет щеку.
И новое забытье …
А потом …
За смертью обычно следует ад или рай. Для тех же, кто принял мусульманство, радостно распахивает ворота джанна, но почему сейчас, когда вновь приходишь в себя перед самым рассветом, видишь лишь поле, усеянное телами?! Где все то, что обещали проповедники?! Где?!
И первый солнечный луч, пробиваясь сквозь неплотное полотно туч, вдруг кинжалом впивается в кожу! Всплывают в мозгу байки, услышанные в детстве. Сказки о вампирах. О тех, кому солнечный свет причиняет лишь боль. И все то, что было ночью, становится мелким и почти приятным по сравнению с тем, что происходит сейчас …
И нужно вскочить на ноги и, поскальзываясь в лужах крови, наступая на лежащие на земле тела, спешить вперед, надеясь, что вся эта боль — мираж, сон!
И лишь когда покажется покинутая деревенька и ты ворвешься в один из заброшенных домов … можно без сил опуститься на пол в кладовке и, чувствуя, как отступает боль во всем теле, как медленно пульсирует рана на щеке, забыться тяжелым сном …
До ночи …
Подожди-подожди-подожди! Я чей-то тормозю … Торможу! Причем капитально! О чем это он?!
Так, стоп. Цепеш утверждал, что в первый раз человеческую кровь он пил, дай бог памяти … во время какой-то крупной битвы. Как бы не этой …
— Андрюх, а Андрюх, — затеребил меня за рукав Вовка, — а это не про битву семнадцатого июня 1462 года ты мне рассказывал, что там у Владика было легкое ранение-сотрясение?..
Хорошо, что Черный Плащ не расслышал, как его обозвали.
А до меня, кажется, начало доходить …
Если Влад тогда был сильно ранен, то, выпив кровушки Раду, пусть даже случайно, как у первого попавшегося турка, он восстановил недостающую биологическую массу (или как там это называется) и вполне мог сползти на легкое ранение в голову … А Раду, соответственно, завампирился …
А-бал-деть …
Разговоры, разговоры … Как давно они не выводили из себя … А впрочем, ни с кем такие разговоры и не велись. Очень давно.
Раду мило улыбается в ответ на все вопросы. А его … инициированные боятся взгляд косой бросить. Лишь изредка один скажет какую-нибудь шутку, обронит невзначай пару слов. Но уже в следующее мгновение — ничего …
Особенно после того, что произошло с Ролланом.
По хорошему счету, не стоило соглашаться с Раду, не стоило пить кровь того вампира … Но шаг сделан! Сделан, черт возьми! Но почему же Раду взвалил это на нее?! Почему сам не попробовал вкуса крови Роллана? Может, не захотел ручки марать?
А теперь еще и разговор с Владом … Великий боже! А ведь хотела его смерти, хотела! Даже руки дрожали! Хотелось почуять дурманящий запах его крови, увидеть в глазах страх, отуманивающий разум! И что в итоге?!
Боже, но почему?!
Так. Хватит! Пора прекратить истерику. Взять себя в руки. И поговорить с Раду. После такой встряски он может успокоить как никто другой.
Странно. В библиотеке голоса.
Раду с кем-то разговаривает?! Да как он смеет! Как он смеет разговаривать с кем-то, когда мне так … так плохо?! И с кем он разговаривает? И, главное, о чем?!
– Предположим, — тихо заговорил Влад, — я действительно виноват в том, что ты стал «ночным охотником», но, дьявол меня забери, при чем здесь Лидия?! Какого черта?!
Ой … А он, кажется, занервничал. Не нравится мне это. В прошлый раз, когда Цепеш говорил подобным тоном … В общем, с того, прошлого раза стол на кухне еще не починен!
— Как при чем? — ухмыльнулся Раду. (Похоже, резкие перепады настроения у них — это семейное. Хотя для чистоты эксперимента нужен кто-нибудь третий.) — Она же твоя жена!
– И? — холодный тон Цепеша не сулил хозяину дома ничего хорошего.
Тот этого не понял.
– Что «и»?! Ты не понимаешь? Так я тебе объясню, ты ведь этого хочешь, Влад?! — Похоже, именно это состояние называется «и тут Остапа понесло …». — Или все, что ты можешь, это угрожать? Иначе к чему эти записки: «Еп netudkite, demicsendesfogosszejarnak»?! — Голос Раду буквально сочился ядом.
А вот в перерывах между выкриками чел Фрумоса был ясно слышен тихий шелест страниц. Не понял … Кто здесь что читает?!
Я осторожненько оглянулся по сторонам и так и замер с открытым ртом. Аня вытащила откуда-то из сумки (я бы на ее месте уже давно потерял этот чувал где-нибудь в коридоре!) тоненький блокнотик и сейчас уверенно что-то конспектировала.
Перегнувшись через Вована, я осторожно потряс девушку за плечо:
– Ань, ты чего?
– Отстань, — нетерпеливо отмахнулась она. — У меня практика! Кстати, а что такое вот это вот «Ennetu …»? Я дальше не запомнила …
– Это на венгерском, — тихо сообщил Влад, глядя куда-то в пустоту прямо перед собой. Такое чувство, что он сообщает эти важные сведения не нам, а стенке! — «Не знаю, кто ты, но мы еще встретимся …»
— Откуда венгерский? — влез в диалог Вовочка. — В Интернете четко сказано: «Влад Третий Цепеш знал немецкий и латынь»! Венгерский-то откуда взялся?!
Раду опять понял, что про него забыли. Похоже, для главного вампира всея России это было крайне необычно, а потому он в очередной раз замер, хватая ртом воздух.
