Брат замер, задумчиво пожевал губами и вздохнул:
— Нету.
— Так пойди купи.
— Это эксплуатация детского труда! Я буду жаловаться в международный суд по правам челове …
— Жалобу сам будешь писать, — ласково сообщил господин адвокат.
Ромочка вздохнул и, тихо бурча под нос: «Я обращусь в бесплатную юридическую консультацию», — направился к выходу, чудом не отдавив хвост развалившемуся у двери Барсику.
Дверью он хлопнул так, что, наверное, штукатурка посыпалась у соседей на три этажа вверх.
Данешти проводил его задумчивым взглядом и с непередаваемым чувством в голосе сообщил:
— Пороть его надо! Вот в наше время …
— Вода была мокрее, трава зеленее, а солнце желтее?
— Ага, — радостно закивал Вовочка, — особенно трава! В наше время она была высокой, кучерявой и, главное, такой кустистой!
Я не выдержал, фыркнул:
– Судя по всему, у тебя до сих пор остались запасы?
— Но-но! Попрошу без намеков! Я, в конце концов, юрист! Правовед! Специализируюсь на уголовном праве! — Вован воровато оглянулся по сторонам и шепотом закончил речь: — Прячу хорошо …
Хмыкнув, я поднял с пола выроненную монету. Разобиженный Ромочка так спешил, что даже не удосужился забрать свой трофей.
— Дай посмотреть, а? — протянул руку Вовка.
— Так ты ж ее сто раз видел, — удивился я.
— А я еще хочу ….
Дети, если вам будут предлагать выбор: пойти на расстрел или выполнить просьбу Владимира Данешти — всегда выбирайте первое. Это безопаснее.
Вовка осторожно двумя пальцами подхватил монету и, как в дурном американском фильме, медленно пропустил подарок Цепеша змейкой между пальцами — сверху вниз.
И где только научился?
– Любопытная, все-таки, ве …
Договорить он не успел: у меня перед глазами полыхнул яркий свет …
Хлопнула дверь в прихожей:
– Прикиньте, толкиенисты вообще обалдели, на людей кидаются … Андрей?.. Вовка?.. Где вы?..
Ветерок перебирает листву. Под сенью высоченного тополя стоит, небрежно опершись спиною о толстый ствол, стройная девушка в легком сарафане. Смотрит она куда-то вдаль и совершенно не обращает внимания, как легкий зефир перебирает ее волосы, шепчет что-то на ухо.
— Красавица, не хочешь прогуляться?
Девушка медленно оглянулась, удивленно заломила бровь, изучая скучающим взглядом какую-то странную личность, направляющуюся к ней. Одежда этой самой личности пребывала в художественном беспорядке, под глазом расцветал синяк, а запах перегара мог заменить любую химатаку.
— Проваливай, — хмыкнула она, издевательски искривив губы. — И чем быстрее, тем лучше.
Личность икнула, помолчала несколько мгновений, размышляя, что же делать, а потом завопила на всю улицу:
— Гордая, что ли?! Не хочешь пройтись? Да я, может быть …
Чем все-таки хотел похвастаться несчастный выпивоха — осталось тайной как для его собеседницы, так и для высокого парнишки, как раз выходившего из продуктового ларька с бутылкой минералки в обнимку: неожиданный резкий удар в спину — и пьянчужка отлетел в сторону. Покачиваясь, вскочил на ноги, оглянулся:
— Тыче себе позволяешь?! Да я … — Слова застряли у него в горле, и все, что услышали остальные участники (да и просто зрители) этой странной сцены, был тихий сдавленный сип. Сердце невольно пропустило несколько ударов …
— Даю три секунды, — медленно сообщил невесть как появившийся подле пьянчуги мужчина. Черный, небрежно накинутый на плечи плащ скрывал фигуру, а темные глаза не выражали ничего. — И если после этого увижу тебя поблизости …
В голосе его не было ни малейшего намека на угрозу, а вот …
Пожалуй, незадачливый ловелас сбежал раньше, чем закончилось отведенное ему время.
Мужчина же в черном плаще перевел взгляд на девушку, и она, слабо улыбнувшись, осторожно прикоснулась кончиками пальцев к его запястью:
— Ты куда пропал? Я уже минут двадцать тебя жду.
— Да так …
Невольный свидетель этой странной сценки рванулся к подъезду. Домой и поскорее.
Как известно, серый — самый спокойный цвет. Серое предрассветное марево скрадывает все цвета. Серых кошек найти в темной комнате еще труднее, чем черных. Ну а серая земля под ногами великолепно гармонирует с серым пасмурным небом. Вот только я в это не верю. Наверное, художника из меня не выйдет.
Странное-странное «место, куда попадает все сломанное, выброшенное и потерянное», ничуть не изменилось. Диковинный пейзаж в серых тонах вызывал боль в глазах. Блеклая пыль, покрывавшая утоптанную землю, осыпала ботинки, перекрашивая их в серые тона, ну а небо … Сказать, движется ли день к закату или только начался (а может, солнце вообще замерло в зените) было невозможно: самого солнца попросту не было видно. Облака, что ли?
— Да уж, — мрачно протянул Вовочка, оглядываясь по сторонам. — В хорошее местечко мы по твоей вине попали, Андрюшенька.
– По моей?! Да это ты все сделал!
Данешти только плечами пожал:
— Твоя ж монета была: Владик-то тебе ее отдал.
— Ну и что с того?! Крутил ее ты?.. Монета-то где, кстати?
— На, не нервничай! — вздохнул приятель, протягивая мне драгоценный грошик. — Делать-то что будем?
Идей было много, все требовали выхода и мгновенно пропали после Вовочкиного же:
– Задумок нет? Значит, будем биться головой о землю и рыдать. Вдруг Владик пожалеет и появится.
Я почему-то в этом сомневаюсь. Наверное, молчание было очень красноречивым: Вовочка помолчал и добавил:
— Или мы тут со скуки помрем. Пошли что ли?
— Куда? — не выдержал я.
В голосе товарища адвоката звучало искреннее удивление:
– Во Владиков замок, конечно.
Я тщательно оглянулся по сторонам. Бескрайнее серое поле даже без намеков на растительность. Блеклое небо. И ни малейшего намека на замок. Или хотя бы какую-нибудь хибару.
– Ты его видишь?
Данешти только плечами пожал:
– Сюда ж потерянные вещи должны попадать? Вот он и потерялся … уже здесь …
Очень смешно. Просто слов нет.
– Пошли искать, — вздохнул я. А что мне еще оставалось?
Если я надеялся так просто отделаться от Вовочки, я глубоко ошибался. Приятель мерно вышагивал рядом со мною, не затыкаясь ни на мгновение:
– Потерянный. Странно все-таки. Замок, и вдруг потерянный! Это ж не телефон какой-нибудь. Не представляю, как вообще можно потерять замок. Шел, значит, в карман положил, и дальше пошел. А карман дырявый … вот замок в подкладку и вывалился … Так, что ли?
