Представить Купера в роли злодея… Нет, что-то не клеится. Вот если в качестве марионетки, которую дёргал за ниточки загадочный кукловод — это ещё куда ни шло. Но я всё же надеялась, что Кристофер ошибся, и Шон чист как стекло свежевымытого графина.
Одли и Кэрролл предложили мне сократить обратный путь до герцогской берлоги, другими словами, воспользоваться артефактом переноса. Я безропотно согласилась, потому что чувствовала себя уставшей, разбитой, полностью выжатой. К тому же к вечеру праздно шатающихся на улицах наверняка поприбавилось. Не хочу остаток дня провести в экипаже.
Дома у Кристофера меня ждал сюрприз в виде создателя роскошных интерьеров, мистера Генри Лейта. Я бы ему, несомненно, порадовалась, если бы к тому моменту не чувствовала себя подыхающей клячей. Подохнуть, ну то есть пойти утопиться до ужина в ванной, мне не дали. Пришлось, сахарно улыбаясь, плестись в гостиную и заверять мистера Лейта, как я счастлива нашей встрече.
— Ну, что скажете, мистер Лейт? — спросила, когда мы с ним вооружились чашками с чаем и сахарными рогаликами.
Мужчина придирчиво огляделся. Пожевал губами, слегка скривился. Правда, быстро опомнился и проговорил тактично:
— Хороший дом. Старинный. Лепнина на фасаде очень красивая.
И замолчал, явно не зная, какие ещё дифирамбы спеть этому дому кошмаров.
— Мистер Лейт, — я вернула чашку на блюдце с ажурной каёмкой, — я бы хотела придать этому дому хотя бы какое-то подобие уюта…
А заодно потрепать нервы Грейстоку.
Ну и в процессе ремонта и трёпки нервов найти хордову шкатулку.
— А лучше — полностью его переделать. Вы мне в этом поможете?
После моих слов глаза у Лейта заблестели. Он подскочил с кресла, едва не расплескав чай по кружевной салфетке, и принялся расхаживать из стороны в сторону, вдохновенно тараторя:
— Ваша светлость, это огромная честь для меня и великая радость! А что полностью — так это замечательно! У меня уже столько идей! Столько идей! Здесь бы хорошо смотрелись оливковые и бежевые тона, а в столовой благородная бронза и орех. — Сделав паузу, чтобы вздохнуть, Лейт повернулся ко мне. — Ваша светлость, а мы можем подняться на второй этаж? Или вы желаете переделать только первый?
— Я желаю переделать всё, — лучезарно улыбнулась художнику-проектировщику и отправилась проводить ему экскурсию в верхних комнатах.
Лейт фонтанировал идеями, а я слушала его вполуха и всё думала, где может быть спрятана эбеновая шкатулка с её загадочным содержимым. Может, её вообще здесь нет, а если и есть, то охраняется такими чарами, о которых я не имею ни малейшего понятия. Раз уж в ней хранится что-то настолько ценное и важное. Мне не терпелось выяснить, что же именно. Доказательства вины Кристофера? Но зачем бы ему их хранить?
С каждым днём вопросов становилось всё больше, как и загадок. И всё меньше ясности. И в голове, и в сердце.
На этой мысли я запнулась и усилием воли вернула себя к мистеру Лейту. Он как раз говорил что-то про слоновую кость в интерьере ванной комнаты, а я рассеянно кивала, со всем соглашаясь.
— Замечательно, мистер Лейт. Мне всё нравится.
К концу нашего с ним общения уровень энтузиазма в художнике просто зашкаливал.
— Когда изволите начинать, ваша светлость? — поинтересовался он, уже прощаясь.
— Как насчёт завтра?
Мужчина просиял:
— Чудесно! Просто прекрасно! — и в предвкушении потёр руки. — Не терпится превратить этот… хороший дом в роскошный дворец, достойный такой изысканной леди, как вы, ваша светлость.
— Доброй ночи, мистер Лейт.
Выпроводив за дверь не в меру перевозбуждённого художника, я поплелась наверх приводить себя в порядок и настраиваться на ещё один пыточный вечер в компании Грейстока. Но… вечера не состоялось. В том смысле, что его светлость явиться к ужину не удосужился. Мне бы радоваться, но настроение почему-то испортилось. Я ждала вестей о Шоне, надеялась услышать, что с ним всё в порядке, что Грейсток решил сдаться и перестать его третировать. Но этот паршивец дома так и не появился. Не приехал он ни в десять, ни даже в полночь.
Злая как хорд я переоделась и легла в постель, но сон не шёл. Наверное, из солидарности с Кристофером. Я даже пыталась считать маленьких хордонят, а после — крылатых пони. Никакого толку. Так и ворочалась с боку на бок, поругивая мужа и искренне жалея жокея. Не помню, когда задремала. Наверное, уже под утро.
Проснулась, когда сквозь плотно задёрнутые шторы пробивалась узкая полоска света. Проснулась, потому что мне было жарко, хоть я даже не укрывалась. Открыла глаза и поняла, отчего у меня вдруг подскочила температура. Грейсток преспокойно дрых в своей кровати (вот наглость-то!), сграбастав меня в охапку, сопя мне в шею и бесцеремонно прижимая к себе. К себе голому, судя по ощущениям. Во сне сорочка задралась… В общем, да, я правильно всё ощущала.
Грейсток заворочался, добавив мне ощущений, и я пришла к единственно верному при сложившихся обстоятельствах решению:
— А вот сейчас уже точно пора вдоветь.
За несколько часов до этого
Произошедшее с Купером повергло в шок всех сотрудников управления. За годы в разведке Кристофер повидал немало, но чтобы человек прямо у него на глазах рассыпался прахом — такое случилось впервые.
— Должно быть, это какая-то клятва молчания, — предположил Ирвин Калвер — один из немногих, кому Грейсток доверял безоговорочно. — Нарушишь — и можешь не беспокоиться о собственных похоронах.
— Самое отвратительное во всём этом, что он не успел назвать имя, — с досадой поморщился его светлость. — Бесполезная смерть.
— Ну да, если бы он сначала его назвал, а потом умер, всё было бы не так трагично, — хмыкнул Макмаллен.
— По крайней мере, не напрасно, — философски заметил Ирвин.
Пришлось вызывать полицейских и объяснять, что здесь случилось, детективу Неймицу — любителю по сто раз спрашивать об одном и том же, много курить и много думать. Последнее, по мнению Грейстока, зачастую не давало никаких результатов. На счету инвернейльской полиции было немало нераскрытых дел, поэтому Кристофер рассматривал всех полицейских вместе взятых и детектива Неймица в частности, как бесполезный внешний раздражитель, от которого лучше всего своевременно избавляться. А если избавляться не получается, нужно пытаться не обращать на него внимания.
Именно он, Неймиц, по приказу комиссара полиции всё пытался сунуть свой нос в расследование загадочной свадьбы герцога Грейстока. Однако после того, как комиссару сделали внушение сверху, Неймицу приказали оставить это дело.
Последнее, что нужно было Кристоферу, — это чтобы какой-то пронырливый бобби лез в его личную жизнь и копался в его грязном белье. Достаточно и того, что этим с превеликим удовольствием занимались журналисты.
