Не знаю, что тогда на меня нашло, но я всё-таки отправилась в Уайтшир. Быть может, хотела доказать себе и всему Хальдору, что ничего больше к нему не испытываю. А может, это было временное помутнение рассудка или один из тех порывистых поступков, которые совершаешь под воздействием эмоций. Совершила на свою голову. Сама загнала себя в эту паучью ловушку.
Дура.
Осознав, что снова предаюсь воспоминаниям, мысленно на себя прикрикнула и отвесила себе же мысленный подзатыльник. Завтра у тебя аукцион, Лори, — вот о чём надо думать. Завтра приедут за Вендеттой, а в конце недели заберут и Молнию с Джокером. Вот что важно. Вот что имеет значение.
Только это.
Вернув себя в правильное русло, пересекла просторный холл отеля, поднялась по закручивающейся мраморным локоном лестнице. Несколько шагов по ковровой дорожке, мягкий ворс которой приглушает стук каблуков. Поворачиваю в замке ключ, прохожу в переднюю и, на ходу расстёгивая жакет, иду в затемнённую сумерками гостиную. Сейчас приму ванну, закажу в номер ужин — нет никакого желания ужинать в ресторане и ловить на себе эти назойливые, любопытные взгляды.
Горячая ванна… Да, вот что мне сейчас нужно.
Почувствовав чьё-то присутствие, замираю посреди гостиной и замечаю в кресле возле камина тёмную фигуру мужчины. Сердце останавливается на миг, а потом начинает стучать быстрее, и я резко спрашиваю:
— Что ты здесь делаешь?!
— Жду свою жену, — прозвучал спокойный ответ, после которого у меня непроизвольно заскрипела челюсть.
— Как ты сюда попал? — Жакет я всё-таки сняла или правильней будет сказать — нервно с себя стащила, а следом за ним и шарфик, мечтая превратить его в удавку для Кристофера.
— Тебя только это волнует? — Грейсток плавно поднялся, как хищник перед атакой (хотя почему «как»? Он ведь и есть самое настоящее зверьё неотёсанное), и одним небрежным движением пальцев заставил загореться светильники на стенах и полыхнуть в камине пламя.
Комната тут же наполнилась теплом и светом, но меня продолжала бить дрожь, как если бы я раздетая вышла на улицу в лютый мороз.
— Если думаешь, что буду проявлять беспокойство и спрашивать, как прошла командировка, то тебе не место в разведке: проницательность у тебя отсутствует напрочь.
— Нет, такого у меня и в мыслях не было, — чуть слышно усмехнулся Грейсток.
Я отвернулась, прежде успев заметить, какой он осунувшийся и бледный. Вообще, у Грейстока смуглая кожа, но сейчас его аристократической бледности могла позавидовать любая хальдорская леди. А вот синеве под глазами точно никто не стал бы завидовать.
Но я не буду обращать на это внимание и уж тем более об этом думать. Мне всё равно, что с ним было. Мне всё…
— За тобой следили.
Я так и не успела решить, что мне ещё всё равно. Мысль оборвалась, и я едва не поперхнулась горячим пожеланием Грейстоку проваливать к хордовой матери.
— Несколько месяцев — это точно. Может, больше.
Вздрогнула, уловив звук приближающихся шагов, но не обернулась. Так и стояла посреди гостиной, до белых костяшек сжимая в руках дурацкий шарфик, рискуя его порвать или всё-таки превратить в удавку. Для него или для себя — уже неважно.
— Одли и Кэрролл первыми заметили, что на Монтруаре следящая сетка.
— Сетка? — переспросила еле слышно.
— Сложная комбинация чар, накладываемая на разные предметы. Скорее всего, их по одному брали из твоего дома, а потом возвращали обратно. Уже напичканными чарами. Безделушки, на которые обычно не обращаешь внимания и которые позволяли следить за каждым твоим шагом.
Мне вспомнилось, как одна из горничных, Роза, месяца три назад жаловалась, что, прибираясь в музыкальном салоне, не досчиталась одного подсвечника. Всё боялась, что её обвинят в краже. Помню, я тогда её ещё успокаивала, заверяя, что тем подсвечникам давно пора на чердак или лучше сразу на свалку. А пару дней спустя, когда я о том разговоре уже и думать забыла, Роза радостно сообщила, что подсвечник на месте, а она, растяпа такая, видимо, в прошлый раз плохо посчитала.
Оказывается, нет, с арифметикой у неё всё было в порядке.
— Ты меня поэтому забрал? — всё-таки заставила себя обернуться. — Из-за следящей сетки? — Поймала взгляд тёмных глаз, в которых отражались отблески огня.
Цвета горького кофе, а может, кто-то бы сказал, острого, жгучего перца. Таким зачастую и был взгляд Грейстока — острый, обжигающий, пробирающийся в самую душу.
— А ты думала, меня спугнули кладокабинет и Розовая гостиная? — Кристофер улыбнулся, привычным, таким знакомым движением расстёгивая пуговицу на пиджаке.
И меня накрыло. Осознание, что я к нему привыкла. Снова. Так быстро. И что даже сейчас, испытывая на него злость, я жадно вглядываюсь в его лицо и пытаюсь понять, что с ним произошло.
Такое ощущение, будто с войны вернулся. Или последние две недели морил себя голодом.
В следующую секунду я уже злилась на себя. И снова на него.
На нас.
— Пойми, Лори, Монтруар нужно было проверить.
Наверное, в тот момент внутри меня что-то лопнуло. Быть может, порвались последние ниточки нервов, и я, едва не зарычав, подскочила к Грейстоку.
— А рассказать мне что, было нельзя? Не сейчас, а тогда!
Случайно зацепила туалетный столик, больно проехавшись по его краю голенью, и услышала, как с него что-то грохнулось. Что-то явно хрупкое, потому что следующие мои слова слились со звоном разбившегося стекла:
— Всё, что со мной происходит, — это не твоя работа, Грейсток. Это не секретное задание, всю информацию о котором нужно ото всех прятать. Ты называешь меня женой, а ведёшь себя со мной так, словно я незнакомка, живущая в доме напротив. С ней можно поздороваться, ей можно улыбнуться, справиться о её делах и отметить в её присутствии, какая сегодня чудесная погода. В общем, поговорить с ней о ерунде минуту или две. Но я не незнакомка из дома напротив, а ты пытаешься спрятать от меня мою жизнь! — выкрикнула, срываясь на хрип, и со всей силы, уступив порыву, ударила его в грудь, втайне мечтая замахнуться и добавить синевы его лицу. Хотя бы одной щеке, но лучше сразу обеим. — Хватит мне врать! Хватит вести себя со мной так, будто я ребёнок несмышлёный или полная идиотка! Хватит…
Я всё-таки замахнулась, но этот страшно скрытный перехватил мою руку. Вырвалась, отскочила, снова напоровшись на злосчастный столик. А в следующее мгновенье под моими каблуками захрустела стекольная крошка.
Грейсток не дал мне увеличить расстояние между нами. Ринулся ко мне, на меня, сверля тяжёлым взглядом, а после его слов, больше напоминавших раскаты грома:
— Я только и делаю, что тебя оберегаю, а ты только и делаешь, что показываешь характер! — руки зачесались ещё сильнее.
— По-твоему, я должна оставаться спокойной и не показывать характер после того как ты, вместо того чтобы рассказать мне правду, тащишь в мой дом непонятно кого и превращаешь его непонятно во что?!
