И вот наконец мы остановились у двухэтажного дощатого домика с широкой открытой верандой. Прямо здесь, на подушках, удобно расположилась добрая половина мечтателей.
Фиджан разулась и вошла в лавочку. Следуя за ней, я попала в душный полумрак тесной комнаты, заставленной низенькими столами, полками с колбами и пробирками. Практически весь пол застилали ковры и подстилки, на которых сидели или лежали люди.
Их глаза были закрыты, дыхание – безмятежно, как будто они крепко уснули, но по безумным улыбкам на лицах, по сжимающимся в редких судорогах пальцам я видела – это не сон.
Лавируя среди оцепеневших тел, мы с Фиджан вошли в темную каморку, где за стойкой нас встретила приземистая безликая фигура:
– Госпожа Фиджан, – залебезил скрипучий голос, – чего желаете?
– Того же, что и мои друзья, Илаш, – повелела она, бросив на прилавок бархатный мешочек с монетами. Он успел жалобно звякнуть, прежде чем скрылся в бездонных карманах торговца кофеумом.
– Идем! – моя подруга поспешно выбралась из духоты чулана и, подхватив для нас несколько подушек, устроилась на террасе.
– Что они делают? – спросила я, глядя на братьев и сестер, блаженно раскинувшихся на одеялах.
– Мечтают, – с улыбкой ответила Фиджан.
– Мне казалось, чтобы делать это, нужна ясная голова…
– Фантазировать можно по-разному. – Она приняла из рук кланяющегося владельца лавочки узкий стеклянный сосуд, округлый на конце. – И кофеум – только один из способов.
Мечтательница ловко прикрутила к горлышку колбы длинный шланг и глубоко, с наслаждением вдохнула тягучий дым.
– Ты еще не понимаешь, что со временем грезить становится все сложнее. Мир вторгается в твои мысли, отнимает силы. Потому так сладко расслабиться, не думать ни о чем, отдаться на волю неразбавленных городским шумом чистых фантазий.
Я с недоверием смотрела на нее и видела, как глаза Фиджан постепенно стекленели, как неотвратимо они теряли глубину, делались совсем кукольными. Мне стало страшно за подругу, но она все не унималась:
– Нечего боятся, Ежени! Тебе откроется истина, ты поймешь наконец, куда идти…
– Но как я смогу идти, если ноги не слушаются? – я указала на безвольных мечтателей, чьи тела превратились в пустые оболочки и лежали грудой бесформенного тряпья.
От слов Фиджан, от ее поступков мне стало горько. Почему даже в Кейптауне, месте похожем на рай, нужно убегать от реальности? Неужели кого-то гнетут исполненные знойного покоя узкие улочки? Зачем превращать величественный, рожденный солнцем дух золотистого напитка в мутный дурман?
– Попробуй, – не глядя на меня, продолжала она, – и ты познаешь великую пустоту. Попробуй, и звезды посыплются на тебя с небес, обжигая, делая богом…
Она все бормотала, а я сидела оцепеневшая. Слезы лились из моих глаз. Злость на подругу и одновременно печаль за нее затуманили мою голову не хуже кофеума.
– Чего пожелает госпожа? – подкрался сзади Илаш.
– Кейптаун! – резко ответила я. – Приготовьте мне его, высушите на солнце, выпарите на огне, измельчите в древней как мир каменной ступке гор, просейте сквозь морской песок и сварите в кипящем море, добавив вместо сливок пушистые утренние облака…
Торговец заморгал и попятился.
– А если вам это не под силу, мне нечего делать здесь! – с такими словами я спрыгнула с высокой веранды и быстро зашагала прочь.
Мои глаза все еще были влажными, когда я поняла, что окончательно заблудилась. Несколько окутанных кофеумным дымом улиц коварно переплелись, превратившись в каменный лабиринт. И вот, когда я совсем отчаялась выйти к Виноградным воротам, услышала знакомый голос:
– Я говорила тебе, рая для всех не существует. Немудрено, что каждый выбирает свой.
– Это не рай, – ответила я темному кошачьему силуэту, притаившемуся под стеной.
– Может, ты и права, но для кого-то он вполне сгодится. – Амфорная Кошка выскользнула из тени и потерлась о мою ногу. – Идем, я покажу тебе место, где можно дождаться рассвета.
– Лучше выведи меня отсюда.
Абиссинка глухо рассмеялась:
– В потемках из Бахче-Ар не выбраться. Тебе следовало об этом знать.
– Неужели есть дорога, которую ты не в силах отыскать? – изумилась я.
– Я-то могу в два прыжка покинуть Сад Желаний. Но кошки пользуются иными путями.
Увидев мое погрустневшее лицо, она громко заурчала:
– Не печалься, я отведу тебя к Шахрийяру, тебе понравится у него в гостях.
– Он тоже торговец кофеумом?
– Ну уж нет, – хмыкнула Амфорная Кошка. – Гораздо больше. Сама расспросишь.
– Я буду в безопасности в его доме? – устало спросила я.
– Сложно сказать. В поднебесном мире не существует абсолютно надежных мест. Но сдается мне, у тебя хватит ума не делать глупостей.
Она вела меня по непроглядным извилистым улочкам, забираясь все выше на скалы. Но наконец остановилась у чудного садика. Низкие узловатые деревца были аккуратно подстрижены, аллеи посыпаны гравием, а посреди крохотного двора стояла изящная деревянная беседка. Восьмиугольные стены украшали резные узоры, а купол крыши венчал полумесяц. Тут я сообразила, что улица вывела нас к самому краю Сада Желаний, который оканчивался пропастью. За обрывом плескалось море, здесь было ветрено, зато отроги не скалились острыми клыками, пытаясь проглотить Бахче-Ар со всеми его несчастными посетителями.
В маленьком садике дышалось легко, темнота отступила, ослепленная нежным светом звезд и множеством огней.
– Входи же, гостья, – услышала я бархатный ровный голос.
У беседки, откинув полог, стоял высокий мужчина.
Я в последний раз взглянула на Абиссинку, и она ободряюще кивнула мне.
– Разве ты не почтишь меня своим присутствием, Аш-Эски? – в голосе хозяина появилась едва заметная нотка грусти.
– Не сегодня, – беспечно ответила неуловимая Кошка, готовясь прыгнуть с утеса. – Слишком хлопотная выдалась ночь.
И она исчезла, растворившись в густой синеве.
– Ты, надеюсь, не так сильно занята, Странница? – незнакомец шагнул под купол своей беседки, приглашая меня последовать за ним.
Внутри было светло и очень уютно: четыре широких окна на ночь забраны тяжелыми покрывалами, у двух противоположных стен стояли удобные оттоманки. Посередине – невысокий, накрытый скатертью стол. Одна из стен полностью занята полками с чайной травой, плотно закупоренной в жестяные и стеклянные банки. Под ними теплится огнем маленькая жаровня. Напротив – выход из домика.
– Добро пожаловать в чайную беседку, – поприветствовал меня хозяин. – Мое имя Шахрийяр.
Он был облачен в длинный восточный халат и походил скорее на принца, чем на торговца. Дорогой, расшитый шелковой нитью кушак перехватывал тонкую талию, на пальцах поблескивали янтарные и яшмовые перстни.
