— Эредет, мы в этом трактире остановимся, — оклик Эфиана оторвал меня от печальных мыслей.
Я огляделась по сторонам. Вот имею сильное подозрение, что во всей деревне только один трактир, потому как людей в нем было немало. Праздник?
— Вы идите, я сейчас: мне еще к портному надо.
— А зачем тебе к портному? — не вовремя проявила любопытство Благочестивая.
— В старой куртке холодно, надеюсь у него потеплее найти, — говорю почти правду, ведь в старой куртке действительно холодновато, потому как часть ее порвана.
— А-а, — недовольно протянула Сирин.
Мда, похоже, кто-то надеялся обзавестись нарядами, а я так легко разрушила эти планы.
Лавка портного нашлась далеко не сразу: раза три пришлось по улицам проехаться. А точнее пройтись: ну зачем мне таскать за собой Зорьку, если верхом по кривобоким улочкам не проедешь, в трактире же ее и накормить к моему возвращению успеют. Неказистый домик, дверь со скрипящими петлями. Зачем в деревне портной, если в каждом доме мастерица отыщется? На мое счастье портной все же был.
— Чего изволите? Ткань какую найти желаете? — старичок с хитрыми глазами застыл в ожидании за небольшим прилавком.
Угум, портной. Перешедший на торговлю тканями.
— А у вас готовых курток нет? — выпалила первое, что пришло в голову.
— Ну… — портной оценивающе посмотрел на меня. — Вообще-то есть… И только одна, между прочим.
Мне и одной хватит. Пока.
— Беру!
— Но вы даже не спросили цену! Я уж не говорю о размере! — всплеснул руками старичок.
— Размер? Не важно, лишь бы налезла. Цена? Так ведь надобность большая, — пожимаю плечами в ответ.
— Надобность, говорите. А что за надобность?
У! Тут, видимо, у всех такая манера разговаривать, а не только травник загадошный попался.
— Старая куртка порвалась, — честно сознаюсь, но показывать степень порванного не собираюсь.
Старичок еще раз внимательно оглядел меня и с тихим вздохом полез куда-то под прилавок. Чем-то там пошебуршал, повздыхал и вытащил нечто большое, черное и, естественно, мятое. Да-да, именно так все и было: сперва появилась куртка, потом уже сам портной.
— Ну-ка, примерьте, — старичок протянул мне творение портняжного искусства.
Пришлось плащ с курткой снимать. По счастью старичок не стал комментировать мой внешний вид, только брови взлетели вверх, решив покинуть привычное место.
— Мда, великовата, — вынес вердикт портной, едва я надела куртку.
— Великовата, — соглашаюсь, потому как правда.
Рукава висят до колен, широкий ворот раза три можно вокруг шеи обернуть, да и сама куртка, словно на вешалке, висит.
— Так, снимайте, сейчас подправим! — засуетился старичок, бодренько выскакивая из-за прилавка.
Я и глазом моргнуть не успела, как куртка была с меня снята.
— Сейчас, сейчас, тут зашьем, тут подошьем… — бормотал себе под нос старичок, радостно принимаясь за дело.
Почему радостно? Большинству для счастья немного надо — быть нужным, а сейчас помощь старика-портного мне нужна, вот он и радостен.
Полуденное солнышко робко выглядывает из-за туч, напоминая, что зима еще не наступила, и теплые деньки могут ненадолго вернуться. Солнечные блики играют на дубовом венке, повторяя причудливую вязь. Не верится, что чьи-то руки сотворили такое чудо. Хотя без магии точно здесь не обошлось.
Эх, и почему кольцо до сих пор на пальце держится? Ну, я по понятным причинам изменить не могу: мне и раньше о замужестве и прочих близлежащих вещах думать не хотелось, теперь подавно — вдруг в какие неприятности попаду. А тут еще и любовь, словно хворь давешняя, в сердце обретается: вроде кажется все, излечилась, но стоит подуть ветерку, даже сквозняк почувствовать, и она уже тут как тут.
Но почему Фларимон верность хранит, мне непонятно.
— Занятное колечко, — едва ли не над ухом раздался голос старика-портного.
Ума не приложу, как я не подпрыгнула от испуга. Впрочем, так же как и не услышала его — засмотрелась на кольцо.
— Оно мое, — резко отвечаю — будто кто сомневается в его принадлежности, — вновь пряча дубовый венок под печаткой папа.
— Кто ж спорит, — пожал плечами старичок, протягивая мне куртку.
Теперь она на мне не болтается, хотя свободна в рукавах, плечах и на талии. Но это к лучшему: не надо переживать, что не так повернусь, и швы сразу лопнут.
— А вот молодой человек не прятал кольца, наоборот, с гордостью всем показывал, особенно некоторым настырным девицам, — ровным тоном продолжил разговор портной.
— Какой молодой человек? — не успев подумать, ляпнула и выдала себя с головой.
— Эх, молодежь, мы друг от друга не бегали. Все чин чином было: суженная дома ожидает, а нареченный во славу возлюбленной подвиги совершает! — не то осуждая, не то завидуя, пробормотал старичок, пересчитывая монеты.
— А дома скучно, — недовольно бурчу.
Только нравоучений мне сейчас и не хватало.
— Ха, скучно! Заняться чем-нибудь надо! — тут же откликается старичок.
Ему, видимо, поговорить охота. Но кольцо!
— Извините, а вы случайно не знаете, куда тот молодой человек направился? — спрашиваю на всякий случай.
— Домой не лучше поехать? — почему-то решил уточнить портной.
— Если бы, — тяжко вздыхаю в ответ.
Видно что-то разжалобило старика в моем облике, и он, махнув рукой и помянув тихим словом нынешних влюбленных, принялся рассказывать:
— Точного направления не знаю, но мужики видели, как он в сторону Хеврона отправился. А у меня он купил жеттей
[10] — с прошлой осени валялся, — на который нынче в Аломе и приграничных с княжеством землях мода пошла. Так что в той стороне искать его стоит.
— Спасибо! Вы… очень-очень мне помогли, — от набегающих слез, лицо старика расплывается, да и нет сил что-то говорить.
Пусть говорить не могу, а вот отдать лишний серебряник — без проблем.
— За что? — искренне недоумевает старичок-портной.
— За все, — пытаюсь улыбнуться сквозь слезы.
— Э, нет, так не пойдет: Калим-портняжка никогда лишнего не брал! — старичок шустро нырнул под прилавок (как он не свалился, не понимаю!). — Вот, возьми, — протянул он мне перчатки, добротные, из кожи хорошей выделки. — В пути пригодятся!
— Спасибо, — благодарно улыбаюсь.
Ой, срочно надо отсюда делать ноги, а то расчувствуюсь и расплачусь — этого мне еще не хватало.
