— Не слишком ли долго Эредет у портного? — голос Жармю звучит раздражительно (как всегда) и натянуто.
А-а, понятно: Сирин клещом вцепилась в парня, и теперь он ищет способ освободиться от нее и заодно на ком сорвать злость.
— Может, шьют на месте? — вяло предположил Эфиан, с таким же усердием ковыряясь в тарелке.
Что-то он не спешит на помощь другу. Видимо опять поругались. И когда только успели?
— А хоть бы и шили, давно закончить пора, — вновь бурчит Жармю, пытаясь одновременно дотянуться до краюхи хлеба и сбросить с себя Сирин.
Не получается. Причем ни то, ни другое. И Эфиан не помог. Что же в мое отсутствие случилось: Сирин прилипла к Жармю, и тот ей это позволил (угу, а теперь избавиться не может), вдобавок ко всему эльфу все надоело, и он ударился в меланхолию? Считаете, я преувеличиваю и выдумываю на голом месте? Предложите иное, вдруг вы окажетесь правы.
— А что у нас на обед? — умудрившись улыбнуться, показываюсь на глаза своим спутникам.
В новой куртке, между прочим.
— Я же говорил, шили, — хмыкнул эльф, всем своим видом показывая личное превосходство.
И как его еще не побили?
— Нет, не шили, а подшивали, — вежливо улыбаюсь, будто не замечаю ехидства и прочего. — А еще перчатки прикупила новые, — не то чтобы хвастаюсь, скорее изображаю полную наивность.
— Перчатки? — эльф задумался. — Себе что ли прикупить?..
Его вопрос остался без ответа, впрочем, он его и не ждал.
Обед прошел в напряженном молчании, а все потому, что Сирин принялась воплощать в жизнь заветное желание, намертво прилипнув к Жармю. Эфиан недовольно поглядывал в ее сторону, но не вмешивался, считая, друг сам должен во всем разобраться. Мое мнение никого не интересовало, приходилось делать вид, будто я ничего не вижу. Жармю пытался быть вежливым: он осторожно отцеплял руку Благочестивой от своего рукава, но она через минуту вновь была там; он тихо просил оставить его в покое (в смысле дать ему пообедать); даже попытался пересесть. Только все без толку, абсолютно.
И все-таки терпение у эльфа не безграничное. Едва монеты — плата за обед — звякнули на столе, как Эфиан поднялся, умудрившись ухватить друга, и нехотя пояснил (причем почему-то мне):
— Мы к портному.
— Дорогу рассказать? — предлагаю на всякий случай.
— Сами найдем, — отмахнулся эльф и бодро зашагал прочь из трактира.
Надо ли говорить, что Жармю следовал за ним, чуть ли не подпрыгивая от радости? Вот и я так думаю.
Разговор с Благочестивой не клеился: она то воспевала доблести Жармю, то рассуждала как им хорошо будет вместе, моим мнением опять-таки не интересовалась, а выслушивать этот бред не хотелось. Вот и занимались каждая своим делом. В смысле Сирин болтала, а я смотрела в окно на клубящиеся в небесах облака.
Облака. Они кажутся свободными. Только ветер гонит их по своей воле, куда захочет. Да, я помню примету, что до Купального дня облака и тучи со своим ветром ходят. Но опять таки главный — ветер. К чему это я? Сложно сказать. Может, просто бред. Может, в философы податься захотелось. А может… Я, как то облако, следую за Фларимоном-ветром: куда он дует, туда и спешу. Разве нет? Знаю, можете возразить, что я — отстающее облако. Не спорю, действительно так получается. Но мне бы очень хотелось войти с ним рука об руку вот в тот белый-белый замок, плывущий в вышине: флаги реют на воздушных башенках, стены сияют на солнце — настоящая мечта. Или прокатиться на пушистой серебристо-белой лодке под ивами. Или… Я — мечтательница? И даже не думаю спорить. А разве вы никогда не мечтали пробежаться по облакам, едва касаясь их пушистых боков?
Облака плывут в вышине, меняя облик каждый миг: вот на холм взбирается селянка, таща за собой на веревке козу, но пройдет всего ничего и это уже дракон выглядывает из пещеры, довольно жмурясь на рыцаря. Облака — ожившая сказка, сон наяву…
Солнечный зайчик крошечным пятнышком прыгает по резьбе окна. И не холодно ему? Осень ведь на дворе. Быть может, он спешит наиграться перед долгими дождями да длинной зимой? Так и хочется поймать его на ладошку.
Протягиваю руку под солнечный лучик, и вот уже солнечный зайчик скользит по пальцам, играет на дубовой вязи кольца. И листья будто оживают: наливаются цветом, тихо звенят весенней капелью, обещанием тепла и радости — такого маленького счастья. А что еще в жизни надо, как не счастье? Вот оно — маленькое, но мое. Глупая я, конечно, счастье-то насильно не возьмешь, не притянешь. Только сердечко весело стучит: туго дубовые листья сплелись, значит, почему-то жена ему. Зачем? Почему? Уф, вечно у меня вопросов воз и маленькая тележка, но ни на один ответа не находится.
Солнце спряталось за тучку, и солнечный зайчик в тот же миг исчез. Все верно, все правильно. Только холодно на душе сразу стало. Будто пригрезилась весна, а на самом-то деле осень на дворе — сырая, серая осень. Даже листья все облетели. Только дубовый венок на пальце и остался.
Миг — такой короткий, такой незаметный, но страшный, аж сердце остановилось. И с тихим шелестом опавшей листвы рассыпается кольцо, будто и не из металла сделано. А из самых настоящих дубовых листочков. Пеплом рассыпавшихся по дереву окна…
Да за что же это?!
— Эредет, ты совсем меня не слушаешь! — гневный вопль Сирин вырвал меня из объятий…
Сна? Это был всего лишь сон? Лихорадочно стаскиваю печатку папа… Нет, целехонько родное: листик к листику, ни единой щели в узоре, не снимается, но и не давит. Фух… Привидится же такое!
К счастью, Сирин не заметила ни моих судорожных движений, ни уж тем более моего кольца: все это время она демонстративно смотрела на входную дверь, отвернувшись от никудышней слушательницы. Мне даже хватило времени вернуть на палец подарок папа.
— И так поступает та, кому я доверяла больше, чем кому-либо! — продолжила гневную отповедь Благочестивая.
Но слушала я ее не очень, слыша с пятого на десятое. Тому две причины: во-первых, не вижу смысла выслушивать ее обличительные речи, суть которых сводится к трем словам "зря тратила время", да и у Хафелы наслушалась на десятки лет вперед; во-вторых, сон. И вы еще сомневаетесь? Неспроста привиделось такое, ой неспроста. Что может случиться? Вариантов немного: либо смерть, либо измена. Одно другого стоит. Стоит, да не совсем: пусть уж лучше он живет счастливо с другой, чем умрет. Пафосно? Быть может. Да только наша жизнь едва ли не наполовину состоит из пафосных обещаний, речей, обетов. Ведь зачастую мы искренне верим в их истинность и не видим велеречивости, помпезности, просто мы так чувствуем, так есть.
— И опять ты меня не слушаешь! — очередной гневный вопль Сирин болью отозвался в ушах.
— Слушаю, что ты, слушаю, — попыталась утихомирить Благочестивую.
Но куда там! Правда, разрастись скандалу далее помешали вернувшиеся Жармю и Эфиан. Парни что-то сосредоточено обсуждали и потому не сразу заметили грозовую обстановку за нашим столом. Если быть совсем честной, то они ее вовсе не заметили, потому как Сирин тут же забыла все, что хотела сказать, и нацепила на лицо самую невинную улыбку. Она надеется этим добиться расположения Жармю? Да Всевышний в помощь, лишь бы истерику не закатывала.
