– Не то слово. Руки уже не слушались. Сейчас их начало, будто иглами, покалывать.
– Тогда вот… – протянула мне глиняную кружку, – выпей, и согреешься.
– Спасибо, – приняла горячий напиток и принюхалась.
– Не бойся, это полезные травы. Они дадут сил и укрепят. А что же те, с кем ты ехала, много их? И что за люди?
– Достаточно, чтобы можно было не бояться путешествовать ночью, – отпила глоток.
Варево оказалось вкусным. И от него по сосудам побежало необходимое мне тепло.
– Зачем же ты от них отстала? Как так вышло, что не усмотрели?
– Да-а… я там обижена сильно была…
– Ясно. Все эти глупые девичьи обиды… А мне теперь с тобой возись…
Не нравился мне ее взгляд… исподлобья. Меня он напрягал.
– Не беспокойтесь, мне бы только чуть согреться. А там, или меня наши найдут… наверняка, по следам идут, или дорогу укажите, и я уйду сама.
Я специально сказала, что по моему следу идут люди. А все из-за того самого взгляда бабки.
– А что пригрели, я отплачу. Например, провизией поделюсь. У меня есть очень вкусный сыр и мясной пирог. А могу и монетку дать. Вы только чуть погреться позвольте…
Я еще не успела договорить, а язык начал заплетаться. И во всем теле тяжесть появилась. Сильная. А бабуся это заметила и стала помогать усаживаться скорее на лавку у стены.
– Сюда, сюда. Здесь и ложись. Согреться, говоришь, хочешь? Почему бы и нет! Поделиться провизией желаешь? А я не откажусь. Что тут у тебя в узлах-то есть?
И она без зазрения совести начала по-хозяйски рыться в моем добре. А я вдруг почувствовала, что во мне живы теперь были только глаза. Говорить не получалось, шевелиться тоже. Лежала сломанной куклой на лавке, как меня туда бабка опустила.
– Вкусно! – старуха так и вгрызлась в мясной пирог. – Монетку, говоришь, дашь? – прошамкала с набитым ртом. – Это все теперь мое будет… все! И ты тоже!
И старуха начала зловеще улыбаться, а потом и вовсе пошла на меня.
И тут осенило. Это же ведьма, а никакая не знахарка. И, наверное, темная, раз такая коварная. Добро ей мое понадобилось? Пусть заберет и подавится! А ко мне-то, зачем с такими выпученными глазами угрожающе приближалась?
– Посмотрим, чем здесь я смогу поживиться!..
– МММ!.. – попыталась выкрикнуть я.
– Помню, помню! – глумливо улыбнулась ведьма, ощерив старые зубы. – По твоему следу идут. И пусть. А я еще сильнее вьюгу закручу!..
Она захохотала, а у меня от того истеричного смеха в ушах болью отдало. Так это она, эта баба-яга, такую зверскую непогоду намутила? А может, еще и на Харта как-то воздействовала? И он, милый конек, как глупенький с дороги сошел…
– Ты пока полежи, а я пойду и с конем твоим разберусь…
– МММ!.. – замычала я, да куда там, ничем не могла бедному Харту теперь помочь.
– А чего ты переполошилась? – смерила меня ведьма косым взглядом. – Раньше думать надо было! А то, капризы у этих молодых дорин одни на уме. Чуть обидятся, и давай куролесить. И не просто губы дуют, а норовят не слушаться старших. И упрямятся по любому поводу… – старуха морщилась на меня и буравила глазами. – Сама виновата, что так все вышло. Не надо было отставать от сопровождения! А теперь я у тебя искру-то заберу!
Я, наверное, вытаращила на нее глаза, потому что она подбоченилась, с удовольствием рассматривая мой испуг.
– А ты как думала? Где магическую подпитку брать, если меня инквизиция от источников гоняет? Вот и ворожу по ночам. Морозы у нас и так славные бывают, зимы, как правило, снежные, а вот ветер… я его закручу-заверчу, со снегом смешаю, чтобы ничего и в пяти шагах видно путникам не было. А еще поземку оживлю и брошу, да поперек дороги. Она все следы убирает-путает. А вой какой стоял, слышала? При таком ветродуе, что кричи о помощи, что не кричи…
– МММ!..
– Да, да! С тобой тоже так было сделано. Вот же дуреха! Попалась так по-глупому. И теперь всю свою магию мне отдашь. Я, ведьма старая, опытная, выну из тебя дар быстро. Вот только у меня и жизненных сил теперь стало мало. И ты ими со мной и поделишься. Кстати, какой искрой я сегодня разживусь?
И эта горбунья простерла над моим животом костлявые руки. Ужас! Хотелось вскочить и убежать, но у меня и дернуться толком не вышло.
– Что тут у нас? – она напряглась и закрыла глаза. – Как это? Почему у тебя дар запечатан? Это мне еще и над вскрытием печатей корпеть? А так хороший дар, целительский. Могла бы развить потом, если бы муж тебе позволил, и… Надо же… как интересно… – теперь бабка водила ладонями над грудью. – Да ты, никак, ведьма? Светленькая… Терпеть не могу светлых! – вдруг распахнула глаза и оскалилась вдобавок. – Издевательство над родом ведьм! Насмешка! Нам судьба заговоры творить, порчу, сглаз. А не лечить зубы да животы. Так что все правильно, избавлю я мир от такого недоразумения…
Это как было понимать? Как, избавит? Она меня убить собралась, что ли? Не просто так дара лишить, а…
– Погоди! А это еще что? – напряглась темная ведьма. – Что-то никак не пойму… Что за…
Она хмурилась и почти касалась корявыми пальцами волос у меня на голове.
– Это что-то иное… и на то не похоже и на это. Или ладно, зачем сейчас напрягаюсь? Все равно все к рукам приберу. А как изыму из тела и присвою, так и пойму тогда, что к чему. Ну, пошла. А ты лежи, дожидайся, когда еще и сознание покинет тебя.
А ведь, и правда, в ушах потом зашумело, в глазах стал меркнуть и без того слабый свет масляной лампы, оставленной на столе.
Глава 16. Объяснение
Очнулась я в своей комнате. В той, что в особняке Адлара Вальтсора. Открыла глаза и уставилась в потолок. Это что же, мне все приснилось? И побег, и баба-яга? Но отчего тогда ощущала ломоту во всем теле? И голова болела. А еще в груди что-то было неладно. Помимо кашля, имела в виду. И да, я закашлялась, и тут же раздался шорох за пологом кровати справа.
– Госпожа очнулась?
С таким возгласом из-за занавески показалось встревоженная Инга. Выглянула, охнула и кинулась вон из комнаты. Вот же несносная, побежала докладывать, а лучше бы воды подала – кашель усмирить. Погодите! Докладывать побежала? А кому? Сиятельства же нет дома. И не успела глубоко над этим вопросом задуматься, как тут же передо мной возник князь.
– Тьяна, как себя чувствуешь?
А взгляд тревожный-тревожный. С чего бы это? Если мне побег приснился, то больше я ничего натворить не могла. Или… было что-то?
– Горло… – ух, как оно у меня, оказывается, болело.
– Да, ты серьезно простыла, дорогая, – Адлар присел рядом и заботливо пощупал мой лоб, а потом еще прикрыл плечи одеялом. – Все из-за переохлаждения. А вернее, из-за твоего неспокойного характера… и упрямого нрава.
