– Что это ты голову повесила? Уныния я не терплю, поэтому делаю тебе первое замечание. Нечего впадать в депрессию самой и наводить тоску на хозяйку. Лучше ответь мне, готова ли вода.
– Думаю, что можно уже купаться.
– Отлично. Держи пеньюар и ночную сорочку, – без всякого стеснения певица сбросила с себя то малое, во что была облачена, нисколько не стесняясь девушки, и швырнула одежку в сторону. – Принимай. И куда это ты собралась? Нет, ты останься. Люблю, чтобы мои горничные находились во время купания рядом. Мочалку-то в руки бери! Что замерла на месте? Сейчас я немного полежу, и ты станешь мне намыливать и массировать спину. Что так смотришь? Да ты у нас совсем дикарка, что ли? Что такого, чтобы сделать полезное и приятное своей хозяйке? Я тебе, между прочим, за эту работу немалые деньги плачу. Давай, давай! Намыливай мочалку-то. И так, я готова. Можешь приступать. Сейчас обработай мне спину. Да, так хорошо. Еще желаю, чтобы ты потерла мне пятки. Отлично. А ноги? Ноги-то помой! Выше! Еще! Тебе нравятся мои ноги? Стройные, правда? И длинные! А у тебя, какие? Ну-ка, покажи.
– Обыкновенные. Ничего примечательного.
– Не тебе судить. Подними-ка юбку повыше! Делай, как тебе говорят. Еще выше. Пожалуй, у тебя ножки тоже ничего. Но не лучше моих. И у меня грудь больше. А у тебя так, средняя. Мужчинам больше нравятся такие груди, как у меня. А твой муж, он как, доволен тобой?
– Мы люди маленькие, и у нас все проще. Поженились, и все. Дальше сплошная работа. Он простой кладовщик на этом корабле, я перебиваюсь разовыми заработками. Нам не до сравнений, ведь выбора все равно больше нет.
– Молчи лучше. Как начинаешь говорить, так тоску на меня нагоняешь. Вот, мочалкой орудуй, это у тебя лучше получается. Да, так хорошо. И грудь еще намыль.
– Но это уже слишком, – замерла Мирослава на краю ванной. – Это же неприлично.
– Это кто здесь судить взялся, что прилично, а что нет? Ты, девушка, знай свое место. Говорят тебе, что делать, ты и исполняй. У тебя работа такая – за хозяйкой своей ухаживать и мне во всем угождать. А руки у тебя классные: нежные, нежные. От подобных прикосновений даже хочется мурлыкать. Такое купание здорово расслабляет. И, кстати сказать, с температурой воды ты угадала. Так что я тобой осталась довольна, можно так считать. Теперь сполосни меня из душа и готовь полотенце. Поняла, как у нас с тобой будут проходить купания? Отлично. Дальше мне пора завтракать. Посмотри-ка, доставили из ресторана уже сервировочный столик? Это дело. Пока я буду завтракать, ты можешь удалиться. Где-то минут на сорок даю тебе свободного времени. Дальше вернешься, и станем меня одевать для прогулки в корабельном ботаническом саду. Да! Где ты, сказала, видела ту голубую кофту? В кабинете? Неси ее сюда. Это, действительно, она. А знаешь, мой кавалер недавно сказал, что она одного цвета с моими глазами и очень мне идет. Мило, правда? Вот я и одену ее снова, чтобы напомнить ему, какие красивые у меня глаза.
Мирослава вышла в коридор и с шумом выдохнула. А еще ей хотелось в изнеможении привалиться рядом к стене. Вот какое напряжение испытывала рядом с той знаменитой дамой. И она поневоле задумалась, стоили ли те деньги, что удалось бы заработать в итоге, эмоциональной перегрузки, что точно обещало будущее, ведь не могла не догадываться, какое вокруг этакой особы имеется окружение. Взять хоть того таинственного кавалера, за которого дива собралась замуж. Кстати, если их с Миртой догадка верна, то им непременно должен был стать Марк-Людвиг Элтон. А если учесть его высокий чин военного и несметные богатства семьи, то…о, какой коктейль получался… И эти две личности с их-то амбициями, избалованностью судьбой и привычками понукать каждым, кто слабее и меньшего достиг в жизни, должны были обрушиться тяжким гнетом испытания именно на ее хрупкие плечи. Правда, всего на неделю – там певица должна была с корабля сойти, концерт, вроде бы, у нее намечался на следующей планете.
Именно в таких раздумьях пребывала девушка, когда брела к служебной лестнице, ведущей на нижние палубы. А недалеко от нее, как оказалось, ее поджидала сестра. Мирте не терпелось узнать, как прошло первое время ее новой службы, вот и контролировала непрестанно подход к той самой лестнице. А как приметила Мирославу, так бросила свою тележку в коридоре рядом с очередной каютой, которую собиралась начать убирать, и заспешила к ней навстречу.
– Ну что? Как все получилось? Отчего выглядишь так кисло? Э, девочка! За лицом надо следить – господа не любят, когда у нас на физиономии написаны наши переживания, у них своих хватает. А еще они не должны там читать то, что мы о них думаем. На твоем лице, например, сразу можно определить, что хозяйка тебя напрягает сверх меры. И ты нисколько не готова ее боготворить. А ей этого, определенно, хотелось бы. Да они, богатенькие, все такие. Как, все равно, трезвую оценку жизни утратили. Возомнили, понимаешь, что взлетели высоко-высоко в вышину, и начали сверху на остальных людей посматривать.
– Мирта, а ты ее слышала? В смысле, как она поет? Действительно, что ли, неподражаемо? Где, говоришь, концерт ее передавали? И как она тебе показалась?
– Да, голос редкий и сильный. Такой запоминается, и его потом ни с каким другим не спутаешь. А когда просто так разговаривает, то и не скажешь про нее ничего такого. Но талант и природные данные у нее есть определенно.
– Ну, спасибо, что сказала мне такое. Знаешь, как-то сразу легче сделалось. Все же, я тебе должна сознаться, что прислуживать ей станет проще, сознавая, что она действительно хоть чего-то стоит в этой жизни.
– Что? В первый же час допекла? – нахмурилась сестра.
– Не могу сказать, что мне стало невмоготу, просто…
– Да не утруждайся ты объяснениями. Мне и так все понятно. Сама, что ли, никогда подобного не испытывала? Нас же, горничных да уборщиц, никто из этих господ серьезно не воспринимает, и за людей особенно и не держит. Но потерпела бы ты, сестра, а?
– А куда деваться? Аванс за работу я уже получила, – и она разжала руку и продемонстрировала крупную купюру в ней.
– Ну вот! – сразу повеселела Мирта. – Разве это ни здорово заработать столько фунтов? Эти деньги должны поднять тебе настроение и вдохновить на дальнейшие трудовые будни.
– Не знаю, как-то не получается.
– А сейчас куда направляешься? Она дала тебе свободное время? Завтракает, говоришь? Этот процесс у нее длительный. Не менее часа займет. Что же, иди, развейся пока.
Когда Мирослава вернулась к своей хозяйке, та успела откушать и, потому или нет, пребывала в отличном настроении. Замечаний и придирок к новой прислуге больше от нее не последовало, и то была радость. А прическу ей Мирослава соорудила с большим желанием, поэтому, наверное, та и получилась на славу.
– Да это шедевр, Микки! У тебя просто золотые руки, и ты цены им не знаешь, – крутилась певица еще долго перед зеркалом, восторженно рассматривая себя со всех сторон. – Такое великолепие следовало бы сделать на вечер, а сейчас еще только раннее утро. А ты вечером сможешь сотворить что-нибудь еще более изысканное?
