Нет, их крейсер все это время находился в относительной безопасности. Он просто зависал в отдалении штурмуемого объекта, а из его многих и многих отсеков с боевой техникой, словно рой пчел, вылетали на задание звездолеты. И на черно-синих просторах тогда начинали проявляться вспышки, и светились они то белым огнем, то желтым или оранжевым. И не надо было особенно напрягаться, чтобы понять, что это по их кораблям палили те, другие, а звездолеты с «Молнии» отбивались и продолжали атаковать противника. И, конечно же, в каждом таком бою участвовал десант. А это значило, что руководил ими Вальтер. Ему не сиделось на крейсере, крайне редко отдавал приказы с «Молнии», все больше сам участвовал в вылазках и всегда оказывался в самых горячих точках.
Мирослава места себе не находила в те часы. Нервы ее во время ожидания возвращения мужа из боя напрягались до предела. И тогда не находилось такого места, где бы чувствовала себя лучше, не знала такого занятия, которое отвлекло бы от тревожных мыслей. Она принималась мерить шагами каюту, или шла в центральную кают-компанию, где обязательно собирался свободный от вахты народ и по экрану, куда транслировались сигналы с камер наружного наблюдения, вместе со всеми следила за тем, как разворачивались события. Наблюдала, прислушивалась, а вот ликовать их победе как-то не получалось. Сил, наверное, уже ни на что не оставалось. А как смолкали торжествующие вопли и выкрики, так начинала ждать, когда муж снова ступит на «Молнию». Тогда одолевали уже другие мысли. Будет ли цел, не зацепило ли… Нет, к таким вещам привыкнуть было невозможно. Это уже знала точно. И каждое сражение с участием в нем Вальтера, как будто отнимало ее жизненные силы.
– Слава! – неизменно кричал ей ее желтоглазый, когда находил глазами в толпе встречающих. И улыбался во все тридцать два зуба, и как все равно светился изнутри.
Нет, странные были эти коты, и чистокровные, и не совсем. Мирослава была уверена, что они получали удовольствие в таких вот схватках. А еще ей думалось, что лиши их подобных передряг, и утратят огонь в глазах, как потухнут. Никак не могла представить себе, чтобы кто-то из этих забияк и бунтарей мог наслаждаться домашним теплом и уютом, сидя где-то в кругу семьи.
– Милая! Что ты такая бледная? Не надо за меня бояться! Сколько раз мы уже об этом говорили? – притягивал Вальтер жену к себе, как только стягивал специальный комбинезон, и спешно тащил ее в их каюту.
Ясно, что после схватки мужчине нужна была разрядка. Ее муж спиртное не жаловал. И оно не очень-то на него и действовало. Как потом Мира поняла, ее желтоглазого спиртные градусы почти не брали. А снятие напряжения требовалось и ничуть не меньше, чем любому другому бойцу. Когда они приходили в каюту, он уже еле сдерживался, чтобы не наброситься и не причинить ей обиды. Понятно, что та их близость содержала гораздо меньше ласк, чем обычно, а словам там и вовсе места не было, одно рычание, правда, в самом начале. Первое время Мира от такого была в шоке. Только Вальтер не злоупотреблял ее беспомощностью перед ним. Быстро потом брал себя в руки, и, как замаливал грех бурного выхода несдержанности и грубости последующими ласками, признаниями в любви и обожании. И она поняла, что перетерпев и простив, потом будет отогреваться душой в его крепких объятьях, и гораздо дольше наслаждаться ласковыми касаниями его рук, выслушивая жаркий шепот и ощущая уже другие поцелуи.
Но так было до тех пор, пока очередной добычей, захваченной в, она сбилась в какой по счету вылазке, не стал транспортник с Земли. Как это безобидное и почти незащищенное космическое судно оказалось в зоне боев, одному богу было известно. И ясно, что захватить его боевым подразделениям артрольцев нисколько не составило труда. И да, в тот день не оно одно попалось во вражеские сети, так что бой был все же затяжным. А когда Мирослава, по уже заведенной привычке, поджидала мужа в условленном месте, ей на глаза попался именно этот захваченный транспортник и выводимые из его потрепанных недр несколько пленных. И понятно, что это были женщины. Коты оставались верны своим традициям: мужчин в плен не брали, их приканчивали на месте.
Заметив тех трех женщин, Мира как окаменела сначала. Соотечественницы! Здесь, рядом с ней и в весьма плачевном состоянии. Ей показалось, что одна из них ранена, и возможно серьезно. А двое других имели множественные ссадины, виднеющиеся на оголенном теле сквозь прорехи в одежде. Рассмотреть еще что-то или подойти не получилось – тех схватили и увели в противоположный от нее коридор. А там и бойцы Вальтера повалили через шлюз на корабль, и сразу вокруг стало суетно, тесно и шумно.
– Слава! – муж как всегда протянул к ней руку.
– Погоди, Вальтер! Там сейчас…там землянки. Они…
– К черту всех! Слава, я обожаю тебя! Милая, иди же скорее ко мне.
– Стой! Пусти же! Ты меня совсем не слышишь!
– Не-а! Глупенькая моя, мне дела нет сейчас ни до чего, есть только ты и я.
И он, смеясь, взвалил ее упирающуюся себе на плечо, устремляясь к себе в каюту. Мирослава же сдаваться и не думала. Она продолжила извиваться, а потом еще несколько раз стукнула мужа по широкой спине. Вальтер, должно быть, воспринял все, как шутку, в ответ играючи шлепнул свою женщину по мягкому месту. Вроде и силу не прикладывал, а Мире удалось ощутить приличный удар, от которого даже поперхнулась не успевшими слететь с губ словами. Но опять нисколько не притихла, а принялась пытаться высказаться в защиту прав плененных землянок, когда ее уже внесли и поставили прямо на кровать. Только вот рот тогда ей уже заткнули. Поцелуем. Таким, что больно стало губам и перестало хватать дыхания.
Зря она его отпихивала. Это ни к чему хорошему не привело. Напрасно гневно сверкала глазами. У мужа эти ее взгляды только больше разжигали необузданное желание обладать. А гневные выкрики и попытки ругаться, в итоге, просто заткнул жесткой ладонью, да так, что Мира чуть не задохнулась. Кончилось это противостояние изнасилованием и ее порванной в клочья одеждой. А после, когда он ее отпустил, а она отползла от него подальше, женщина разразилась бурными и длительными рыданиями. На полчаса точно. После них еще долго не приходила в себя, а все всхлипывала. Вальтер же сначала молча сидел на краю кровати, угрюмо рассматривая собственные руки, как будто видел их сегодня впервые, дальше он поднялся и стал мерить шагами комнату.
– Слава… – заметив, что жена почти затихла, попытался с ней заговорить. Но она взвилась резко с места и бросилась прочь.
Прибежищем послужила душевая. Мирослава закрылась там и не выходила до тех пор, пока Вальтер не вскрыл силой дверь. Она смотрела на него, как затравленный зверек, вжимаясь в самый угол, а он застыл на месте и только сжимал и разжимал кулаки.
– Ты сама виновата, – вот такими были его слова после нескольких минут стояния в тишине. – Выходи отсюда, нам надо поговорить.
Мира не пошевелилась, тогда муж ухватил ее за руку и потащил за собой в комнату. Когда он усаживал ее на кровать, заметила, что сменил белье на свежее и сверху постелил покрывало. Она опустилась на него, а в следующую минуту уже сжимала ткань в кулаках.
