Так называемый магазин часов был ультрасовременной научной лабораторией. Лина вспомнила коллекции Бобби – только здесь хранились не камни, не образцы земли или крабов, а истории людей. Лина содрогалась от жестокости ударов судьбы, обрушившихся на них. Чем дольше она находилась в часовом магазине, тем больше понимала, что гул – это не что иное, как хаос тысячи голосов, висящих в воздухе, как смутное воспоминание. Здесь лавина, захлестнувшая туристов, там крушение корабля, наводнение, дорожные происшествия, случайное самоубийство.
– Молния никогда не бьет туда, куда нужно, – сказал Данте. – А иногда судьба бывает особенно жестока и портит даже самых хороших людей. Мы путешествуем во времени и исправляем его там, где судьба свершила слишком суровое наказание. Магазин часов не продает часы, а переводит часы жизни людей назад.
Лина с любопытством бродила по длинным коридорам стеклянного дворца. Десять метров, двадцать, двадцать пять. Она испугалась, когда вдруг обнаружила на книжном корешке портрет своего отца.
– Томас был у нас постоянным клиентом, – объяснил Данте. – Нам приходилось несколько раз присматривать за ним. Еще в детстве он сам мастерил ракеты. Чудо, что он отметил совершеннолетие со всеми пальцами. Он всегда жил и рисковал немного смелее, чем все остальные.
– Можно мне? – спросила Лина.
Данте покачал головой.
– Надо идти дальше.
Но Лина не смогла устоять перед искушением. Она вытащила стеклянную книгу. От нее веяло ледяным холодом и смертью. Когда она приподняла обложку, наружу вырвался сильный едкий запах.
– Это его лосьон после бритья, – сказала Лина, не понимая, из каких глубин ее мозга вырвалась эта уверенность. – Он стоял у нас в ванной. Красная бутылочка.
– Хранительница времени ждет нас, – сказал Данте. Его голос звучал не очень убедительно. Судя по всему, он мог понять ее желание разобраться в собственной истории. Лина не в силах была выпустить книгу из рук. Всю жизнь ее терзало то, что воспоминания о ее родителях были похоронены. Здесь представилась возможность окунуться в жизнь Томаса.
– Каждый человек заслуживает того, чтобы знать свои корни, – сказала она.
Вызывающе распахнула она книгу. Несмотря на ее стеклянную структуру, это было легко. К ее удивлению, перед ней предстал не текст, а фильм. Кадры плыли перед ней, как голограмма. Очень близко – и все же из далекого мира. Она сразу же узнала местность.
– Это спортивный зал, – восторженно воскликнула она.
Данте переступил с ноги на ногу. Она чувствовала его беспокойство и все же не могла отвести взгляд от картинки. Ее сердце радостно забилось, когда она узнала отца. Он взобрался на крышу спортивного зала, чтобы повесить огромное натяжное полотно, которое возвещало всему миру, что его команда стала чемпионом Германии в 2000 году. Эта победа до сих пор считалась легендарной в клубе. Туловище Томаса опасно свесилось над водосточным желобом, пока он закреплял одну сторону натяжного полотна. У Лины от увиденного уже закружилась голова. Она была не единственной, кто заметил, что Томас играет со своей жизнью.
– Кем ты себя возомнил? Человеком-пауком? – воскликнул взволнованный голос, выражающий то, что чувствовала Лина. Спустя мгновение на картинке появился молодой Гарри Кинг. Он был одет точно в ту же одежду, что и на фотографии, которую Кинг показал ей на заводе. В 2000 году он был не более чем неуверенным мальчиком со стрижкой под горшок.
– Это безумие, – воскликнул он. – Слезай немедленно.
Пока Кинг осторожно передвигался по крыше, Томас сильно рисковал. Одно неверное движение, кусок ржавого желоба, вырвавшийся из-под него, – и вот оно случилось. Томас потерял равновесие и рухнул в пропасть на десять метров. Его тело глухо ударилось об асфальт. Со скрученными конечностями он остался лежать, устремив взгляд в небо. Он больше не шевелился. Кинг поднес руки ко рту. Сверху на ветру развевалось полотно. Фрагмент фильма оборвался.
– Все совсем не так, – возразила Лина. – Этого никогда не было. Мой отец погиб в автокатастрофе.
Пока она громогласно удивлялась, открылся очередной кусочек фильма.
Кинг спускался по пожарной лестнице. В суматохе его ноги соскользнули со ступеней, дрожащие руки едва держались за прутья лестницы. На его лице была абсолютная паника.
– Я иду, – крикнул он. – Я скоро буду рядом.
Когда он добрался до стоянки, перед ним открылась удивительная картина. Томас отряхивал ноги так, словно только что споткнулся. Перед ним стояла длинноволосая красавица, смущенно смахивающая пыль с его куртки. Это была ее мать. Лина тяжело вздохнула. Как она это сделала? В какую долю секунды она спасла Томаса? Это должен был быть какой-то особенный трюк, который, к сожалению, ей не открылся.
– Извините, – сказала Рея. – Я немного опоздала.
Впервые в жизни Лина осознанно услышала голос матери. Тембр ее голоса был похож на миндальное молоко, теплый и мягкий. Она скорее пела, чем говорила. Лина была ошеломлена, увидев родителей в кусочке фильма. Из-за слез картинка расплывалась. Она только что стала свидетельницей того, как познакомились ее родители. Она была тронута, увидев вспышку в глазах Томаса, застенчивые жесты своей матери. Нерешительно Рея отдернула руку, словно только сейчас заметила, что своими прикосновениями зашла слишком далеко. Смущенно она заправила волосы за уши, опустила голову и все же не могла отвести взгляда от Томаса. И тут Лина услышала, как отец икнул.
– Это самое любезное приветствие, которое я когда-либо слышала, – сказала Рея.
Они рассмеялись, словно икота была их тайным опознавательным знаком.
– Лучше бы госпожа Айзерманн спросила о моем отце, – сказала Лина.
Ее родители выглядели такими молодыми и полными надежд.
– Любовь с первого взгляда, – прошептала Лина.
– Чистейшая глупость, – произнес глубокий голос на заднем плане.
Из темноты выступила внушительная фигура с длинными белыми волосами. Женщина была одета в белый костюм, в котором держалась прямо, словно свеча. На ее лице не было ни тени улыбки. По ее позе было нетрудно прочесть, что она и есть та самая Хранительница времени, о которой говорила рыжая. Это, должно быть, именно она вызвала к себе Лину. Рядом с ней ты автоматически чувствовал себя маленьким и незначительным. Лине показалось, что в комнате стало на несколько градусов холоднее. Должна ли она представиться этой женщине? Поприветствовать ее? Что-то подсказывало ей, что лучше воздержаться. Хранительница времени окружала себя невидимой силой, заставляющей держать дистанцию.
– Зачем ты ей это показываешь? – спросила она Данте. – Она же ничего не видит.
Это было больше похоже на сухое утверждение, чем на обвинение. Лина едва осмеливалась дышать.
Белая леди подошла ближе и посмотрела на нее. Ей явно не понравилось то, что она увидела. На ее лице было разочарование.
– Она такая же, как ее мать. Упускает из виду самые важные детали, потому что занята только собой.
