В Кузнецке он должен был убрать профсоюзного лидера, который в преддверии местных выборов очень уж настойчиво требовал вернуть в госсобственность пару приватизированных предприятий, за счет которых в общем-то и существовал средних размеров город. Как вернуть? Да просто: отнять контрольный пакет акций у тех, кто приобрел их по сходной цене, предварительно собственными стараниями посадив предприятия на мель. Но слишком много было уже вложено в них, чтобы просто так взять и отдать. Решили поступиться малым — гонораром киллеру, — чтобы спасти основное. Двадцать две тысячи зеленых в такой серьезной игре — это не ставка, а так, мелочевка. Поэтому-то заказчик и пошел на все капризные условия Малыша.
Разложив перед собой карту, Малыш прикинул, сколько ему еще пилить до Кузнецка, где можно будет затеряться в путанице ночных улиц, оторваться от таинственного преследователя, найти место, чтобы припарковаться, поспать пару часиков, запастись бутербродами, кофе. При надобности Малыш мог обходиться без сна трое — четверо суток, не теряя при этом скорости реакции и ясности мыслей, так что пара часов сна для него была все равно что целая ночь для другого.
«Так, — думал он, бросая быстрые взгляды на карту, подсвеченную лампочкой, но не забывая и о дороге, — еще часа три, потом дамба, а там и Кузнецк».
* * *
Все складывалось как нельзя лучше: уже на окраине, поплутав самую малость, он, кажется, отделался от преследования, там же нашел укромное местечко, чтобы скоротать остаток ночи. От бутербродов и кофе без сожаления отказался: еще, чего доброго, потом не заснешь.
Проснулся точно в то время, которое назначил себе.
Адрес у Малыша был в голове. По приезде в центр он сразу же поставил машину на стоянку возле местного универмага. В том, что ее не угонят, он не сомневался: слишком уж неприглядна с виду, кто на нее позарится, когда рядом стоят настоящие красавицы-иномарки. Рассудив так, отправился пешком на разведку.
Нужный дом нашел сразу. Постоял, прошелся взад-вперед, приглядываясь к каждому, кто выходил из подъезда. Наконец показался и профсоюзник: мужик лет под сорок, худой, сутулый и высокий, с большим носом. Полное сходство с фотографией, которая лежала у Малыша в кармане. А то бывает так: человек в жизни один, а на фото выходит совсем другой.
Малышу не хотелось задерживаться в Кузнецке надолго: город невелик, каждое новое лицо в центре кем-то берется на заметку, тут лучше действовать быстро, пусть и грубо, — меньше следов оставишь, больше паники поднимется. А паника всегда на руку киллеру: никто не знает, где и кого искать. Вдобавок много советчиков и каждый старается, чтобы его услышали. Поэтому Малыш и решил действовать без предварительной подготовки, а время до прихода профсоюзника с работы убить где-нибудь за городом.
Под вечер вернулся к машине, взял из багажника все, что могло ему понадобиться, и вскоре вновь стоял у нужного дома. Оставалось найти повод, чтобы тебе открыли без лишних расспросов. А он знал, что люди безоговорочно верят в банальности. Придумай что-нибудь оригинальное и — провал. Сморозил банальность — принимается как должное.
— Кто там? — услышал он негромкий, несколько в нос женский голос, когда нажал на кнопку звонка.
— Свиридовы тут живут? — ответил вопросом на вопрос.
— Тут, — за дверью открыли пока еще только один замок. — А что такое?
— Телеграмма для Петра Савельевича из Москвы, — сказал он, — правительственная.
Сразу же открылся и второй запор, дверь распахнулась. На пороге стояла высокая, под стать мужу, костлявая женщина.
— Расписаться надо, — Малыш сделал попытку заглянуть в комнаты.
— А он как раз в ванную полез мыться… — виновато начала было объясняться женщина, но Малыш не дал ей договорить.
Стоять у порога и беседовать было не в его интересах. Следовало поскорее войти в квартиру, захлопнуть дверь, не светиться на лестничной площадке, не попасться на глаза другим жильцам дома, которых тоже пришлось бы убирать как свидетелей. Он шагнул прямо на женщину, та вынужденно отступила, забыв закрыть рот, а он уже извлек из сумки короткий, остро заточенный ломик и несильно, но точно нанес женщине удар в область височной кости. Та, так и не произнеся ни звука, рухнула на пол, и он на все сто был уверен, что она мертва. Этот удар Малыш использовал довольно часто.
Дверь он закрыл за собой как раз вовремя: снизу кто-то подымался по лестнице.
— Маша, кто там? — раздался голос из ванной комнаты, перекрывая шум воды. — Если ко мне, я через пять минут выхожу!
Малыш не стал ломиться в ванную, у него еще оставалось несколько минут, чтобы осмотреть остальные комнаты и убедиться, что больше никого в квартире нет. Он бесшумно, по-кошачьи, двинулся в сторону кухни.
Осторожничал не зря: мужик, — сзади его лысина светилась, как начищенный медный чайник, так загорела на солнце, — сидел за кухонным столом и прихлебывал чай.
— Ну что, Маша, скоро там твой? — спросил мужик, не поднимая головы. — А то я не стану его ждать, пойду, завтра решим. От чая уже разбух.
Удар тем же ломиком по лысине он поймал в тот момент, когда, не дождавшись ответа, начал оборачиваться. Лысина на глазах словно раздвоилась, и в образовавшийся пролом полезла розовая подрагивающая масса. Но на Малыша подобные зрелища не производили впечатления. Он работал, а работа диктовала свое восприятие происходящего. Сейчас все его действия напоминали действия запрограммированного робота. Никаких эмоций, только движения. Удар, дело сделано, надо двигаться дальше.
Вдруг шорох позади заставил его резко развернуться, выставив вперед левую руку для защиты, а правую занеся для удара.
«Черт, кошка», — выдохнул он.
Конечно же, вечером профсоюзник не мог сидеть дома один, но и соседи заходят в гости не каждый день. Малыш перешагнул через мертвое тело как раз в то время когда открылась дверь ванной комнаты. Из нее вышел в коротком банном халате тот, ради кого кто-то не поскупился на двадцать с лишком штук.
— Вы кто? — спросил хозяин квартиры и тут же осекся, словно проглотил язык. Его взгляд упал на раскроенный череп соседа, потом скользнул дальше, к двери в прихожую, из-за косяка которой виднелись ноги лежащей женщины. На тощей шее дернулся вверх-вниз узловатый кадык. — Вы кто? — прошептал он.
Малыш любил работать просто, не придумывая ничего сверхъестественного, садистом он не был. Здоровая психика — залог успеха, считал он. Зачем придумывать колесо, если его уже придумали? Зачем человека топить, если к ногам его уже привязана железяка? Тут же, пока хозяин квартиры переваривал увиденное, не получая ответа на идиотский в своей наивности вопрос, Малыш вновь опустил ломик теперь уже на оплаченную голову. Удар пришлось повторить, именно потому, что за эту голову ему и заплатили. Второй удар — вместо контрольного выстрела, чтобы иметь двести процентов гарантии.
«Все, я свои бабки отработал, — подумал он, шагнув к двери. — Так, нигде не оставил следов?»
