«Главное, чтобы он не походил на тех двух, которых я нанял убрать его самого. Ни одной извилины, ни подумать, ни схитрить, только и знали, когда и где нажать на курок да как урвать побольше бабок. Серая посредственность».
Если бы Малыш без вопросов выполнил свой «профсоюзный» заказ, как он это делал раньше, никаких проблем не возникло бы. Но его упрямство, его капризы с повышением гонорара и предоплатой насторожили заказчика. Именно он, заказчик, настоял на том, чтобы убрать парня на обратном пути. Посредник не мог спорить. За Малыша ему заплатили как за бизнесмена средней руки, пять штук. За две он нанял тех двух лопухов, которых чуть позже убрал сам. Естественно, все пять тысяч остались у него в кармане.
* * *
Главврачу Юрию Самкову недавно исполнилось тридцать пять. Прекрасный возраст для мужчины, у которого запросы, то есть горизонты желаемого, куда выше средних по стране и нет еще такой помехи, как семья, а лишь идет пробный выбор женщины, достойной того, чтобы быть им осчастливленной.
Самкова считали везунчиком, еще со студенческих лет, когда он учился в медицинском. Закончив его с отличием, он совершил нелогичный в представлении многих поступок — не остался в аспирантуре, да вдобавок отказался от столичного распределения и уехал в провинциальный Кузнецк, где ему достались от умершего дяди, брата матери, квартира и загородная дача.
Самков же делал свой выбор вполне осмысленно, понимая, что в столице он окажется одним из многих, а здесь ему уготовано стать первым. И это ему удалось. Одним из первых он занялся частной практикой, акционировал клинику, прикупил, взяв кредит, кое-что из оборудования.
Кроме всего прочего, Самков умел отлично ладить с коллегами из других городов, где занимались пересадками органов: посылал к ним состоятельного пациента, а на себя брал заботу о доставке трансплантата. Еще ни одного здешнего туза, прибывшего по его рекомендации, не отправили назад.
В Кузнецке же Самкова считали человеком чистым, незапятнанным. А его высокопоставленные и богатые клиенты-пациенты не могли понять: зачем ему понадобилась городская больница?
— Придет время — поймете, — отвечал Самков, а сам при этом думал: «Как до вас не дойдет, что городская больница, это халява? Где еще при необходимости я мог бы позаимствовать не только нужное количество крови, но и кожу, орган для пересадки? А лекарства? Для некоторых в больнице их нет, но я-то знаю, где и что лежит».
Малышу повезло, что его привезли, когда в клинике задержался на ночь Самков. Того поступивший привлек тем, что был молод, находился между жизнью и смертью. Если бы он умер, то в распоряжении Самкова оказалась бы хорошая почка, чего давно дожидался некий опекаемый им больной. Тем более что этого паренька никто не знал, никаких документов при нем не нашли. Значит не возникнет и вопросов по поводу того, хватает ли в его теле положенных по законам природы органов.
Если бы не повышенный интерес к пареньку следователя майора Морозова, которого Самков терпеть не мог, он угробил бы его и взял почку для пересадки. Но Малышу снова повезло: Самков боялся милиции.
В один из вечеров Малыш внезапно увидел свет. Это было так неожиданно, что он зажмурился и лишь через несколько минут осторожно приподнял веки.
«Да, свет. Ночь кончилась».
Осторожным взглядом обвел комнату, в которой лежал. Кроме него, в комнате никого не было, однако, несомненно, он находился в больничной палате.
И тут вдруг сразу, целиком, вспомнил все. Как поехал в Кузнецк, как сделал то дело, из-за которого сцепился с Посредником, как возвращался обратно, и как его прижали на дамбе. Кто и за что, Малыш не знал — ни тогда, ни сейчас.
Новые впечатления и холод, прошедший по телу, с непривычки вымотали очень быстро, и он обессиленно закрыл глаза…
Для доктора и персонала больницы он прикинулся идиотом.
Каждый день Малыш начинал с того, что прокручивал в памяти события недавнего прошлого, обсасывал каждую мелочь, но больше всего его интересовал вечер, когда он перепрыгнул ограждение на дамбе и покатился к воде под аккомпанемент автоматных очередей.
«Посредник! — Малыш даже привстал в постели. — Это он хотел меня убрать! Решил, что я выхожу из-под контроля, становлюсь опасным».
Внезапная догадка его потрясла, потому что Посредник был единственным, кто знал о его существовании, знал, кто он и откуда пришел. А понадобись, только он мог бы сказать, куда Малыш подевался. Что ж, в этом были свои преимущества. И Малыш мастерски продолжал играть роль идиота.
— Он не может притворяться? — спросил Морозов во время своего очередного визита.
— Увы, нет, — с удовольствием огорчил его Самков.
— Жаль, у меня к нему было несколько вопросов.
— Я мог бы попытаться получить на них ответы, стимулировав парня медицинским способом, но это значит, майор, окончательно поставить на его сознании крест.
Морозову пришлось приобщить папку с делом Малыша к другим, пылившимся до лучших времен. Ну не может человек давать показания по состоянию здоровья, и черт с ним!
* * *
Малышу все надо было начинать с самого начала. Он уже вставал, но, притворяясь невменяемым, говорил персоналу абсолютно идиотские фразы, отвечал невпопад. Милиция его больше не трогала. Ранним утром, когда все еще спали, он уходил в заброшенный сад рядом с больницей, разминался, а потом приступал к осмысленной тренировке. Азиатское упрямство и славянский оптимизм, которыми его наградили отец и мать, делали свое дело. Силы постепенно возвращались к нему, тело становилось гибким и послушным, удар точным и стремительным.
Мало-помалу решались и другие проблемы, скажем, с одеждой. Та, что была на нем в злополучную ночь, осталась в милиции. Один из больных отжалел ему перед выпиской старый спортивный костюм, в нем-то Малыш и делал по утрам свои вылазки в безлюдный яблоневый сад.
«Надо раздобыть хоть какие-нибудь документы, — думал он. — И нужны деньги, много денег. С их помощью я найду этого старого жирного борова, и он получит свое».
* * *
Небо заволокло тучами, но дождь пока медлил. Малыш неслышной тенью скользил по улицам мало знакомого ему города. Это был его первый «выход».
Пока Малыш не собирался действовать по-крупному. Он вышел прогуляться наудачу. Этим вечером в городе во многих квартирах пили и веселились — весенний праздник. А Малыш стрелял взглядом по окнам домов, выискивая те, в которых не горел свет. Для сна рановато, а отсутствие света могло означать одно: хозяева в гостях и вернутся нескоро.
Его внимание привлекло здание сталинских времен, в которых так полюбилось жить новым русским, — с высокими, в три с лишним метра потолками. На втором этаже виднелись подряд три темных окна, а это говорило о том, что они принадлежат одной квартире. Малыш прикинул: расстояние от угла дома, где проходила пожарная лестница, до среднего окна, в котором хозяева беспечно оставили открытой форточку, — метров десять.
