Он вопросительно посмотрел на генерала, который ограничился молчаливым кивком.
— Хорошо, — сказал Шапошников и, запустив руку за пазуху, выложил на белую скатерть пухлый незапечатанный конверт. — Возьмите, — обратился он к Быкову.
Ти-Рекс взял конверт и, отогнув клапан, заглянул внутрь. В конверте были деньги, и немалые.
— Это командировочные, — сказал Шапошников. — Думаю, нет необходимости упоминать о том, что работать вы будете не бесплатно. Размер оплаты зависит от конечного результата. Живой Душман будет стоить дороже мертвого, исполнители акции пойдут по одной цене, организатор — по другой…
Генерал Логинов поморщился: все прекрасно понимая, он тем не менее находил разговор о деньгах неуместным, коль скоро речь шла о спасении старого фронтового друга.
— В любом случае, — закончил господин олигарх, — обижены вы не будете, нижняя планка оплаты достаточно высока, чтобы каждый из вас в течение довольно продолжительного периода ни в чем не нуждался.
— Каждый, кто останется в живых, — уточнил Быков.
Он смотрел на деньги хмуро, без удовольствия, испытывая, по всей видимости, те же чувства, что и генерал. Привольно раскинувшийся на стуле Якушев выглядел абсолютно спокойным, словно кровь, цена которой обсуждалась в данный момент, была чья угодно, только не его. Баклан, напротив, заметно оживился; забыв о телевизоре, он смотрел на конверт и, кажется, уже прикидывал, на что потратит полученный гонорар. Жук сидел с рассеянным, задумчивым видом, и оставалось только гадать, о чем думает учитель труда, созерцая сумму, превышающую его годовой заработок.
— Мне бы очень хотелось, чтобы в живых остались все, — сказал Шапошников.
— Там видно будет, — буркнул Ти-Рекс и повернулся к генералу: — Карта?..
Логинов подошел к столу и расстелил на нем подробную карту какой-то гористой местности. Пока они с Быковым под внимательными взглядами присутствующих водили по ней пальцами, Игорь Михайлович сделал короткий телефонный звонок. Через минуту в комнату вошел охранник, с натугой волочивший две тяжеленные сумки. Когда он с видимым облегчением не столько поставил, сколько уронил сумки на пол, внутри них что-то глухо брякнуло.
Этот знакомый звук привлек внимание Баклана. Оторвавшись от изучения карты, он сунулся в одну из сумок, порылся там и выпрямился, сияя, как новенький юбилейный рубль. В руках у него был безотказный АК-74 с подствольным гранатометом.
— Ха! — радостно выкрикнул Баклан и с лязгом передернул затвор.
Быков хмуро покосился в его сторону, но промолчал, вернувшись к изучению театра предстоящих военных действий.
— Почему никто не хочет стать супергероем? — произнес в наступившей тишине бодрый голос из телевизора. — Надеть маску и помогать людям…
Быков не обратил на эту идиотскую фразу внимания — скорее всего, он ее просто не услышал. Баклан тоже никак не отреагировал, не найдя, по всей видимости, в ней ничего смешного; Якушев громко фыркнул, а Жук лишь пожал плечами, как бы говоря: почему бы и нет?
Глава 5
Чахлый лиственный лес упорно карабкался вверх по крутому склону горы, цепляясь растопыренными, узловатыми пальцами корней за каждый клочок почвы, за каждую забитую землей трещинку в камне. Бесплодная каменистая земля была пестрой от опавшей листвы, в сыром холодном воздухе явственно ощущался горьковатый осенний аромат, смешанный с запахом грибной прели. Тут и там из-под этого рваного лоскутного одеяла выступали серые, иссеченные трещинами и поросшие мхом каменные лбы валунов и щербатые клыки скал. По склону, отводя в сторону норовящие выцарапать глаза ветки и непринужденно лавируя среди тонких искривленных стволов, спускались трое. Все как один щеголяли в камуфляже цвета осеннего листа и были вооружены до зубов. Один из них, угрюмый, чуть ли не до глаз заросший густой черной бородой здоровяк почти двухметрового роста, помимо автомата, нескольких гранат и «стечкина» в исцарапанной деревянной кобуре, нес на плече увенчанную каплевидным набалдашником ракетного патрона трубу противотанкового гранатомета. Они почти не разговаривали: все было сказано давным-давно, к пустой болтовне никто из них не был склонен, да и до цели оставалось всего ничего — буквально рукой подать, особенно для людей, которые родились и выросли в здешних местах и знали здесь каждое дерево, каждый камень и каждую козью тропку.
Группу возглавлял смуглый, поджарый мужчина лет сорока, с аккуратно подстриженными щетинистыми усами и длинным вертикальным шрамом на левой щеке. Единственной диссонансной нотой в его воинственном облике являлись очки в тонкой стальной оправе, резко и неуместно контрастировавшие со шрамом, камуфляжем и оружием, солидный набор которого он на себе тащил. Эта мелкая деталь его не смущала: очки для него были не модным аксессуаром или признаком интеллигентности, а всего лишь известным на протяжении нескольких веков оптическим прибором, призванным компенсировать такой физический недостаток, как слабое зрение. Война не была его профессией, хотя в родных горах он при случае мог дать фору любому спецназовцу; никаких медкомиссий перед тем, как взять в руки оружие и отправиться в этот рейд, он не проходил, и в том пустяковом деле, которое им предстояло, очки могли стать помехой лишь при крайне несчастливом стечении обстоятельств.
Третий член группы был самым молодым. Ему едва исполнилось семнадцать, и за этот мизерный срок он еще никого не убил. Собственно говоря, он к этому не особенно стремился — до тех пор, разумеется, пока жизнь шла своим чередом и в убийстве не возникало необходимости. Теперь такая необходимость появилась; речь шла о кровной мести, и юноша не колебался ни секунды, когда двоюродный дядя Ахмед предложил ему принять участие в вылазке.
Они миновали большой скалистый выступ, обойдя его по узенькой козьей тропинке, и вскоре внизу между стволами деревьев стали видны каменистые колеи грунтовой проселочной дороги. Дорога пугливо жалась к крутому боку горы, словно норовя держаться подальше от края ущелья. Ущелье было почти до краев заполнено серым киселем тумана, из которого торчали только верхушки растущих на склоне деревьев. По дну его текла, извиваясь, неглубокая быстрая речка; туман надежно скрывал ее от людских взглядов, и журчание прыгающей с камня на камень воды с дороги было не слышно, но троица, которая, замерев, осматривалась по сторонам в поисках возможной угрозы, точно знала, что река там, внизу. Если все пойдет, как задумано, скоро обитающей в ее ледяных, кристально чистых струях рыбешке будет чем поживиться: усатый Ахмед и его родственники не собирались церемониться со своим кровником. И уж тем более они не собирались проявлять снисхождение к наемникам, которых послал вместо себя этот трусливый старый ишак, настолько уверовавший в свою непогрешимость, что счел возможным попрать родовые обычаи, передоверив святое дело кровной мести убийцам, работающим за деньги.
Чтобы улучшить обзор, они спустились еще на несколько метров по склону. Теперь слева между стволами полуоблетевших деревьев стал виден небольшой, относительно ровный клочок каменистой почвы, расположенный у подножия отвесной скалы на обочине дороги. Там, частично скрытый нависающими ветвями какого-то куста, стоял темно-синий пикап. Борта его были густо забрызганы белесой дорожной грязью, на пол открытой грузовой платформы намело разноцветных листьев. На капоте и плоском ветровом стекле тоже желтели прилипшие визитки уходящей осени; забрызганный глиной регистрационный номер был московский, а за рулем кто-то сидел. Грязное стекло отсвечивало, мешая как следует разглядеть водителя, но, судя по некоторым признакам, он мирно спал, свесив голову на грудь и низко надвинув пятнистое армейское кепи. Переднее окно со стороны пассажира было приоткрыто, и из него нагло торчал тонкий, как комариный хоботок, ствол автомата.
