— Он сказал, где искать Расулова, — ответил Спец. — Если соврал — вот тогда я ему башку и оторву.
Баклан снова поскучнел.
— Расулова, Расулова… На кой он нам сдался, этот абрек? Если хочешь знать, — продолжал он, понемногу взвинчиваясь, — если б не Данилыч, я бы ради этого горного козла пальцем о палец не ударил! Что он за фигура, чтоб мы из-за него под пули лезли? Данилыч из-за него погиб, а он, гад носатый, мизинца его не стоит! Фабрики какие-то, мир на Кавказе… Да не будет там никакого мира! Никогда, понял?! И не надо. Давить их, сволочей, до последнего человека давить — вот что надо! Будет война — отлично! Я первый на нее пойду, добровольцем, а не возьмут — сам туда поеду, один. Зубами буду грызть, на куски рвать, чтоб клочья в стороны летели!
— Ого, — уважительно сказал Жук. — Гляди, какие мы воинственные! Свят Георгий во бое, на лихом сидит коне. Держит в руце копие, тычет змия в жопие… Ты чего взъелся, служивый? Моча в голову ударила? Что они тебе сделали, твои кавказцы?
— Мои?! — окончательно взбеленился Баклан. Он вскочил, с грохотом опрокинув стул, и, перебирая руками по скатерти, двинулся в обход стола к спокойно развалившемуся на своем стуле Жуку. — Что сделали?! А тебе они ничего не сделали? А остальным?! Они же все террористы, все до одного! Ты чего, сука, их защищаешь? Ты с ними заодно, а?! Может, ты тоже террорист?
— Я киллер, — хладнокровно возразил Жук.
Это заявление заставило Дашу вздрогнуть и испуганно обернуться. Якушев лишь слегка приподнял брови: не зная, правда это или нет, он не находил в словах Жука ничего шокирующего. Война, особенно та, что годами ведется внутри живущего повседневной мирной жизнью государства, меняет человека раз и навсегда. Он по себе знал, как это непросто — перестать быть солдатом, и, не особенно одобряя выбор Жукова, осуждать его тоже не мог, потому что — пусть бросит камень, кто без греха…
— Сука ты, а не киллер! — включил любимую пластинку Баклан. — Я тебя, гниду, научу Родину любить!
Он оттолкнулся обеими руками от стола, как большая злобная обезьяна, и бросился в атаку. Якушев, который сидел у него на пути, не вставая, ударил его кулаком в челюсть. Размахивая руками, как ветряная мельница, и все сильнее клонясь вперед, потерявший равновесие Баклан пролетел через комнату и обрушился на тахту. Одна из ножек подломилась, и угол тахты со стуком опустился на пол.
— Что ж вы сегодня — сговорились, что ли? Все по морде да по морде… — неожиданно ясным голосом обиженно произнес Баклан и громко захрапел.
— Вот урод, — сказал Жук.
Даша испуганно смотрела на спящего Баклана. Тот лежал на сломанной тахте наискосок, лицом вниз, раскинув руки крестом, со свисающими ногами и мирно храпел.
— За тахту извини, — сказал ей Якушев. — Я компенсирую.
— Да пошел ты, — рассеянно отмахнулась Даша. — Да, мальчики, высокие у вас отношения… Может, не стоило так?.. Видно же, что человек расстроился, переживает… А его — по морде…
— Ты просто не знаешь, как он умеет переживать, — успокоил ее Якушев. — Еще немного, и ему понадобилась бы смирительная рубашка, а твоей берлоге — капитальный ремонт. А так он полежит немножко, отдохнет и будет в полном порядке.
— Полчаса, — авторитетно подтвердил Жук. — И — как огурчик. Хоть в бой, хоть на танцы, хоть на строевой смотр. Такая вот особенность организма.
— Это у него после контузии, — добавил Юрий. — Раньше ведрами пил, и хоть бы что, а теперь после первого стакана башню сносит. Зря ты его поил, Жучара. Не ко времени.
— Ага, поил… — Жук криво усмехнулся. — Я ему не указ. Ты хоть раз пробовал его удержать, когда он на водопой нацелился? То-то… Да я и сам, честно говоря, как-то растерялся…
— Растерялся… — с сомнением повторил Юрий. — А ты правда киллер?
Жуков выразительно покосился на Дашу.
— Ничего-ничего, — поспешно сказала та, — все в порядке. Я уже почти привыкла. И потом, у меня еще ни разу не было знакомого киллера. Даже лестно. Тем более что киллер, как я понимаю, классный.
— Экстра, — с самым серьезным видом подтвердил Жук. — Люкс. Если что, обращайтесь.
— Спасибо, я уж как-нибудь так… — Даша сделала неопределенное движение рукой. — Может, его укрыть? — кивнула она в сторону храпящего Баклана. — Или хотя бы подушку…
— Перебьется, — сказал Якушев. — За полчаса с ним и так ничего не сделается. А потом холодный душ и — вперед со строевой песней.
— А стоит ли? — задумчиво кроша хлебную корку, усомнился Жук.
Якушев пожал плечами и тяжело вздохнул.
— И ты туда же… Ну да, мне лично этот Расулов тоже глубоко безразличен. Как и проблемы, которые возникнут у господина Шапошникова, если его драгоценного Душмана найдут в канаве с перерезанной глоткой. Новые рабочие места в Дагестане, сохранение мира и согласия — это все игрушки политиков и генералов, они не для нас, и смысла во всем этом я, честно говоря, не вижу. Мир в представлении воинствующего мусульманина — это всепланетный халифат, а мы, неверные, должны либо принять ислам, либо умереть. Это не я придумал, это сказал герой одного американского фильма, и, по-моему, это чистая правда, даром что из уст америкоса. Так что рано или поздно войны не миновать, тем более что на Кавказе они бьются за свою землю и свою веру, а мы — за чьи-то министерские портфели и нефтяные вышки. И никакие Шапошниковы со своими высосанными из пальца проектами не могут существенно повлиять на положение вещей. И вообще, все это не моего ума дело. Чтобы о чем-то уверенно судить, надо располагать всей полнотой информации, а кто мне ее даст — телевизор? Я, Валера, твердо знаю одно: найдем Расулова — найдем и того, кто убил Данилыча. И мне этого вот так хватит!
Он чиркнул ребром ладони по горлу.
— Вот это правильно, — заставив всех вздрогнуть от неожиданности, одобрительно произнес с тахты Баклан и снова захрапел, как танковый двигатель на холостом ходу.
— Вот урод, — глядя на него, с оттенком восхищения повторил Жук и снова повернулся к Юрию: — Уговорил, я в деле. — Он сгреб со стола сигареты и зажигалку и встал. — Пойду курну на свежем воздухе.
— Курите здесь, — возразила Даша, — чего уж теперь…
— Вот именно, — усмехнулся Жук, — чего уж, когда и так накурено, хоть топор вешай. Нет, я все-таки, с вашего позволения, на балкон. Заодно и проветрюсь, а то глаза уже не смотрят.
— Может, кофе сварить?
— Святая, — восторженно объявил Жук и вышел.
Даша собрала грязную посуду и двинулась в сторону кухни.
— Погоди, — остановил ее Якушев. — Слушай, дай телефон, а то я свой… гм… потерял.
— Зачем? — удивилась Даша.
— Гвоздь из подошвы вылез, — пожаловался Юрий, — надо забить. Ну, что это за вопрос — зачем телефон? Звонить! Хочу кое с кем переговорить, пока есть время.
— Посреди ночи?
