Словом, шила в мешке не утаишь. А на местном телевидении и в газетах, в том числе и городской, называвшейся «Мокшанская заря», которыми Юрий разжился у стойки администратора — или, как нынче принято говорить, в рецепции, — об инциденте с участием «маски-шоу» не было ни слова. Как будто в здешней ментовке утечка информации была чисто академическим понятием: да, помню, на лекциях в школе милиции нам что-то такое рассказывали, но за давностью лет уже и не вспомнишь, что это за зверь такой — утечка информации…
Сомнительно!
Если на «Мокшанскую зарю» могли оперативно надавить, то уровнем выше, в области, провернуть этот номер было бы не в пример сложнее. Из этого следовало, что в области просто ничего не знали — или знали, но на таком уровне, до которого журналистам с их «умеренной мздой» было не допрыгнуть. Знали и считали нужным помалкивать, что весьма красноречиво говорило само за себя.
Впрочем, Юрия послали сюда не затем, чтобы строить догадки. Посему, дождавшись настоящей темноты и убедившись, что полицейский «уазик» по-прежнему, как приклеенный, торчит на парковке у памятника казачьему атаману Стеньке Разину, Якушев отправился на разведку. У него хватило ума заранее, еще в Москве, сложить все необходимое в простую дорожную сумку, а сумку прихватить с собой в номер, так что трудностей не возникло: он просто вышел из номера, прошел в конец пустого коридора, осмотрел пустой и не сказать, чтобы очень чистый туалет (слово «люкс» здесь не предусматривало наличия в номере такой роскоши, как отдельный санузел; это обстоятельство, с точки зрения любого цивилизованного человека, возмутительное, Юрию представлялось просто забавным), открыл окно, выбросил в темный внутренний дворик сумку и выпрыгнул следом.
Беспокоить местных стражей порядка, пытаясь вывести «ягуар» из его временного стойла, он не стал. Остановленный им в двух кварталах от гостиницы бомбила на любовно тюнингованной под заряженный спорткар дряхлой вазовской «шестерке» очень удивился, когда на вопрос, куда ехать, Юрий ответил:
— Извини, командир, я не местный. Забыл, как он называется, этот район. Там еще завод какой-то — приборостроительный, что ли…
— Шанхай, — не скрывая недоумения, подсказал бомбила. Уяснив, казалось бы, маршрут, он отчего-то не спешил отправиться в путь, действуя вопреки железному кредо всех, сколько их есть на свете, таксистов: время — деньги. — Что, прямо на завод?
— Зачем мне ночью на какой-то завод? — в свою очередь, изумился Юрий. — Приятель у меня там живет, сто лет не виделись.
— Приятель? — с непонятной интонацией протянул бомбила и, подумав, загнул цену, показавшуюся Юрию непомерной даже для ночного тарифа.
— Не дороговато? — спросил Якушев. — За такие бабки до настоящего Шанхая доехать можно, который в Китае!
— И деньги вперед, — потребовал бомбила. А потом, получив требуемую сумму и уже тронув машину с места, как бы между прочим уведомил пассажира о том, что, во-первых, всегда держит под рукой монтировку, а во-вторых, проходил срочную службу в доблестных воздушно-десантных войсках.
Судя по округлому брюшку и серебрившейся в свете уличных фонарей седине на висках, было это давненько. Юрий поздравил водителя с прошедшим, промолчав о том, что и сам начинал топтать кирзу именно в ВДВ: братание с этим пузаном, от которого со страшной силой разило застарелым потом, не входило в его планы точно так же, как и взаимные подозрительные вопросы — кто где служил и по какому праву причисляет себя к десантникам, — коими, равно как и последующим мордобоем, неизменно сопровождается каждый день Ильи-пророка. Кроме того, такое признание явно не пошло бы на пользу делу: бомбила явно опасался своего пассажира, который, в отличие от него, действительно смахивал на бывшего десантника, и, чего доброго, мог, окончательно струсив, отказаться от поездки.
По прибытии на место все недоумения Юрия развеялись буквально в два счета. Почему этот окраинный район, застроенный преимущественно складами и почти нежилой, в городе прозвали Шанхаем, оставалось только гадать, и это было единственное, чего Юрий так и не уразумел. Во всем остальном наступила полная ясность: местечко было глухое, и таксист действительно сильно рисковал, согласившись на ночной рейс сюда в компании рослого, плечистого и совершенно незнакомого ему пассажира. Фонарей тут почти не было, а те, что были, горели через три на четвертый. Фары «шестерки» выхватывали из мрака заросшие чахлым бурьяном обочины, уродливые бетонные заборы, складские ангары и низкие кирпичные лабазы, вросшие в землю так, что в них надо было спускаться по ступенькам, как в погреб. Чтобы не нервировать бомбилу, который не столько смотрел на дорогу, сколько опасливо косился вправо, стараясь прикрыть бок локтем от возможного удара ножом, Юрий попросил остановиться, как только увидел в темноте тускло освещенное окошко. Выбор оказался удачным: выйдя из машины, он сразу увидел впереди и справа рдеющие в вышине красные позиционные огни на трубе котельной — надо полагать, заводской.
Пока Юрий любовался красными искорками в темном небе, таксист испарился, сделав это так тихо и быстро, как только позволяло его транспортное средство. За забором, напротив которого Юрий остановил машину, проснулась и, лязгая цепью, принялась с истеричным лаем метаться по двору собака. Голос у пса был сиплый, сорванный, и Юрий поспешил убраться подальше, дивясь тому, какие тут все, оказывается, нервные.
Избранный ориентир оказался правильным, и через четверть часа Юрий уже был на территории завода. Высоченный, оплетенный поверху колючей проволокой забор он преодолел играючи, даже не порвав перчаток, поскольку в сумке, что висела у него на плече, нашлось все необходимое. Минуту или две он не дыша сидел на корточках в тени забора, но вокруг по-прежнему было тихо, из чего следовало, что его проникновение на охраняемый объект осталось незамеченным. Это было хорошо: миссия ему нынче выпала из тех, которые не выполнишь, просто одного за другим снимая часовых. В ближайшее время все должно было перемениться, но сейчас поднятая кем-нибудь тревога автоматически означала бы провал задания.
Беззвучной стремительной тенью пересекая открытые участки, он по пожарной лестнице забрался на плоскую кровлю какого-то цеха, вооружился ночной оптикой и хорошенько осмотрелся. Ему удалось засечь трех часовых: одного у ворот, одного на крыльце заводоуправления и еще одного — у ворот гаража. Присутствие последнего вызывало вполне законный вопрос: а что, собственно, он там охраняет? Машины рейдеров, четыре бронированных внедорожника и микроавтобус — судя по некоторым признакам, тоже бронированный, поблескивая черным лаком, ровной шеренгой стояли на площадке перед гаражом. Возможно, часовой караулил их, но заросшее копотью освещенное окошко на втором этаже наводило на мысль, что одними только машинами перечень вверенных его попечению объектов не ограничивается.
Заглянуть в это окошко Юрию мешали напластования грязи на сто лет не знавшем воды и тряпки стекле. Зато окна административного корпуса мыли регулярно, а выбранная Якушевым позиция была идеальной с точки зрения вуайериста. Окна светились почти во всем здании; с той стороны доносились удары кувалды, размеренное металлическое лязганье ломов и дробный грохот сыплющихся кирпичей. Уже изрядно запылившиеся изнутри стекла позволяли убедиться, что личный состав расквартированного на территории завода подразделения, вместо того чтобы, как положено в это время суток, мирно посапывать в подушки, занят довольно странным делом, со стороны более всего смахивающим на попытку разнести завод в мелкий щебень.
