— Всегда готов, — с кривой ухмылкой ответил подполковник, но его не услышали: на том конце провода раздался раздраженный лязг в сердцах брошенной на рычаги трубки, и в наушнике зачастили короткие гудки.
Сарайкин аккуратно положил свою трубку на аппарат, раздавил в пепельнице коротенький окурок, а потом, внезапно испугавшись рожденного начальственным ором призрака, включил компьютер и вышел в интернет. Он вошел в свой почтовый ящик, открыл папку «Отправленные» и вздохнул с некоторым облегчением: послание, отправленное абоненту, зарегистрированному в сети под логином «ali55asha», было тут как тут. Запись в журнале учета утверждала, что письмо отправлено четвертого августа в двадцать один пятьдесят семь, и данное утверждение никоим образом не противоречило информации, которая хранилась в памяти подполковника Сарайкина.
Немного подумав, Анатолий Павлович удалил сообщение из папки, а потом, закрыв окно браузера, очистил корзину. Он знал, что совершает, по большому счету, бессмысленное действие: чтобы до отправленного письмеца никто не докопался, следовало сначала физически уничтожить жесткий диск компьютера, а затем, проникнув в офис интернет-провайдера, проделать ту же операцию с сервером. Но в таких сложностях не было никакой необходимости, и то, что сделал, он сделал просто на всякий случай — чтобы никакая крыса, сунув в его почтовый ящик любопытный нос, ненароком не узнала того, что ей знать не полагается.
Выключив компьютер, он посмотрел на часы. Было уже без четверти одиннадцать утра, перекидной календарь на столе утверждал, что сегодня шестое августа, понедельник. «Долго чешутся», — подумал Сарайкин. Он не ждал, разумеется, что решение по его вопросу станут принимать и, тем более, официально оформлять в выходной день. Вообще, такие дела обычно тянутся неделями и даже месяцами, но в данном случае, как ему казалось, можно было сделать исключение. Так казалось, в основном, потому, что он очень этого хотел; прекрасно это понимая, подполковник все равно с трудом сдерживал нетерпение, потому что от реакции на отправленное «Али-пятьдесят пятому-паше» зависело все — карьера, судьба и, в конечном счете, жизнь Анатолия Павловича Сарайкина.
Впрочем, кое-какие подвижки все-таки имели место быть. Бойня у проходной «Точмаша» и учиненный московскими эфэсбэшникми расстрел на ведущем к аэродрому шоссе были событиями такого масштаба, что при иных обстоятельствах тут, в Мокшанске, прямо в этом кабинете, давно было бы не протолкнуться от людей с большими звездами на погонах и двойными лампасами на штанах. Однако ничего подобного до сих пор не наблюдалось; только что завершившийся телефонный разговор с областным управлением можно было смело отнести на счет глупости и недостаточной информированности звонившего. В остальном же царили тишь, гладь и божья благодать, а это, по разумению Сарайкина, означало, что его вопрос находится на рассмотрении и вот-вот будет решен — скорее всего, положительно, поскольку лиц с суицидальными наклонностями в губернаторы не берут.
Логин «ali55asha» принадлежал господину губернатору. Это был адрес его личного, закрытого для деловых контактов, секретного почтового ящика, который Анатолий Павлович ценой немалых усилий вытянул из небезызвестного Зуды. Губернатора звали Павлом — стало быть, Пашей; родился он в пятьдесят пятом году, а приставка «али» прозрачно намекала на амбиции, в силу которых уважаемый Павел Игнатьевич отождествлял себя с известным турецким султаном. Амбиции свои ему отныне следовало попридержать, ибо отправленное на упомянутый адрес письмецо содержало в себе видеоролик с участием все того же Зуды и покойного генерала Камышева плюс краткий перечень требований, выдвигаемых автором сюжета. Ну и, разумеется, предупреждение о последствиях, которые возымеет неразумное, с точки зрения отправителя, поведение адресата.
Политики — народ уязвимый, нежный, подверженный невзгодам и напастям, на которые рядовые налогоплательщики склонны поплевывать с высокой колокольни. На месте губернатора и мэра, который доводился Зуде родным дядей по женской линии, Сарайкин давно закопал бы этого отморозка в землю — живьем закопал бы, а потом с превеликим удовольствием помочился бы на могилку. Но господа чиновники все тянули, надеясь, что кривая вывезет, и вот, наконец, дотянули — надо сказать, к вящему удовольствию подполковника Сарайкина. Отныне он намеревался беречь Зуду как зеницу ока, поскольку имел на него вполне конкретные планы.
«Надо же, — подумал он, — дурак дураком, а пригодился для хорошего дела!»
Сначала, для разгона, начальник областного управления, подумал он дальше. Потом, по достижении предельного возраста, пенсия — разумеется, персональная, генеральская. Потом кресло в областной Думе, потом — в законодательном собрании автономии, а там, если не надоест, глядишь, и в Москву переберемся — законы сочинять, отстаивать интересы земляков… Чем плохо-то?
План был головокружительный, но при этом простой, незатейливый и легко осуществимый. Для его воплощения в жизнь наверняка потребуются деньги, каких подполковник Сарайкин отродясь не видал, но Анатолий Павлович, кажется, знал, где их раздобыть.
Он снова посмотрел на часы (золотые, швейцарские, с гравировкой «За безупречную службу» и врезанной в благородный металл подписью самого президента), и сейчас же, словно повинуясь его мысленному приказу, на столе опять зазвонил телефон.
— Палыч? — послышался в трубке тот же голос, что распекал Сарайкина буквально десять минут назад. Теперь он звучал иначе, и подполковник мстительно ухмыльнулся: что, припекло? — Это опять я.
— Ну? — небрежно обронил Сарайкин.
Еще вчера за одно это междометие и, в особенности, за тон, которым оно было произнесено, его незамедлительно порвали бы в клочья, как Тузик грелку. Но сегодня все волшебным образом переменилось (а если вдруг не переменилось, то терять уже все равно было нечего), и утомленный неизвестностью подполковник попер напролом — так, примерно, как позавчера, сидя за рулем неповоротливого и медлительного, но зато не боящегося ни песка, ни грязи, ни высокой воды «Урала», вломился в лесопосадку, уходя от тех, кто норовил отнять у него блистательное будущее.
И, как позавчера, он не прогадал, бросив на карту свои последние гроши.
— Слушай, Палыч, — не обратив внимания на его оскорбительный тон, забубнил собеседник. — Тут такое дело, даже не знаю, как сказать… Короче, ходят слухи, что тебя вот-вот назначат.
— Кем? — все тем же оскорбительным тоном, будто разговаривал с собственным рабом, поинтересовался Сарайкин.
— Кем, кем… Старшим помощником младшего конюха. Начальником управления, кем же еще! С присвоением, сам понимаешь… понимаете, соответствующего должности звания — сперва полковника, а через полгодика, глядишь, и генерал-майора. Приказ еще не подписан, но решение, по слухам, уже принято. Так что спешу поздравить первым и искренне жалею, что не могу пожать твою… гм… вашу мужественную руку. И ведь есть за что! Сам губернатор оценил проведенную тобой… вами операцию по ликвидации рейдеров на пять с плюсом. На таких людях, говорит, испокон веков Россия держится; побольше бы, говорит, таких, мы б давно при коммунизме жили…
