– Да они сами мне сказали, потому-то я знаю. Понимаете, жители Марблхеда издавна делятся на два лагеря. Одни, в ком человеческого больше, живут бок о бок с рыбным народцем и ни хорошего, ни дурного о нем не думают. Обычно они рыбных сторонятся, разве что зайдет на огонек обмотанный водорослями кузен. Они умеют держаться подальше от определенных рифов и косяков, почтительно кланяются определенным бухтам и скалам.
Но есть и другие, извращенные и порочные. Кровь у них жиже, холоднее, чем у остальных. Они как можно чаще водятся с самыми худшими среди рыбного народца. И вот эти действительно поклоняются тем же богам, что и рыбный народец: Дагону и Пахуануиапитааитераи. Эти негодяи пособляют рыбным в их дьявольских кознях. Одни из этих типов – рад сказать, что не самый худший, – мой кузен Говард Филлипс
[150]. Сегодня утром он рассказал мне – в общих чертах, сами понимаете, – что Т'гузери и его приспешники запланировали на сегодняшний вечер. Поэтому я не стал терять времени, а сразу поспешил сюда с новостями.
Скрестив на груди чешуйчатые руки, капитан Стормфилд стал гордо ждать ответа Агассиса.
А тот оглядел напряженные лица. Они что, правда думают, будто он поверит в эту смехотворную байку? Сам барон Мюнхгаузен не выдумал бы такой нелепицы. Они что, дурачат его, чтобы в последний момент застать, так сказать, со спущенными штанами?
– Извините, это займет всего минуту, – сказал капитан Стормфилд, взял черпак и зачерпнул плошкой воды из ведра возле бортового иллюминатора. Оттянув высокий ворот свитера, он полил свои ясно видные жабры.
Глаза Агассиса сделались круглыми, как у ночного лемура (Nycticebus tardigrandus). И только несколько оправившись, он сказал:
– Береговая охрана предоставила в мое распоряжение большой вооруженный крейсер. Я затребую его на завтрашний вечер.
9
Моби Дагон
Во всем своем великолепии Агассис позвонил в дверь дома №10 по Темпл-плейс, роскошного особняка, известного как «Корт», обители целомудренной и очаровательной Лиззи Кэри. Он облачился, насколько смог, по-военному: красный сюртуки шаровары Burschenschaft
[151], членом которого он был двадцать лет назад в Гедельберге. Чуть тесновато, подумал он, глядясь дома в псише
[152]. Но в давнем студенческом мундире он все еще выглядел импозантно, а сегодня ему требовалось все мыслимое присутствие духа.
Был полдень того дня, когда ему предстояло схватиться с готтентотским колдуном в рыбацком городке Марблхед, и Агассис пришел попрощаться с дамой, которую любил и за которой ухаживал. Хотя он твердо был уверен, что вернется к ней целым и невредимым – в конце концов, что останется от примитивного суеверия, едва на него прольется ослепительный свет науки? – он не смог удержаться и не расписать красочно, как пожертвует собой ради восстановления справедливости.
Уже через несколько минут Агассис стоял на коленях подле возлюбленной, держа в своих руках ее маленькие ручки, а она лежала на оттоманке в гостиной. Длинные темные локоны подрагивали от обуревавших ее чувств, пока Агассис излагал (разумеется, тщательно отредактированную) версию того, что он узнал и что собирается предпринять.
– О, Луи, мне так страшно!
– Не бойтесь, моя дорогая. У меня достанет храбрости для нас обоих.
– Я не могу отпустить вас одного, Луи. Если с вами что-то случится, я, несомненно, умру от горя. Лучше мне погибнуть вместе с вами в челюстях какого-нибудь морского чудовища, чем жить без вас хотя бы минуту!
– Вы правда так думаете, дорогая?
– Да, Луи, думаю… всем сердцем. Агассис решился быстро.
– Тогда вы отправитесь со мной, дорогая Лиззи. Вы будете подле меня, как истинная подруга, укрытая могучим щитом моей любовной заботы. Сможете быстро переодеться в прочное платье, подходящее к данному случаю?
– Я надену туалет, в котором была, когда мы ловили бабочек, а папе скажу, что мы снова отправляемся в такую экспедицию. Меня не будет всего час или два.
Верная своему слову Лиззи была готова в условленный срок. Вскоре они уже вышли из повозки у штаб-квартиры Агассиса в Восточном Бостоне.
– Наш корабль прибудет с минуты на минуту, дорогая. Давайте подождем внутри.
В доме Агассиса царило безудержное веселье.
Подняв бокалы с шампанским, Догберри, Пуртале, Жирар, Буркхардт, Сонрель и Мориц и Эдвард Дезоры распевали хором «Черная Лулу». Вокруг, издавая нечленораздельные боевые кличи, шаркал в танце вождь Каймановая Черепаха.
– Что это значит? – загремел Агассис.
– Из типографии доставили нашу последнюю монографию, – объяснил Дезор.
Агассис схватил верхний экземпляр. На титульном листе значилось:
РАЗЫСКАНИЯ О ПИТАНИИ БАТИТЕРОИДНЫХ
ЭДВАРД ДЕЗОР И
ЕГО АССИСТЕНТ ЛУИ АГАССИС
Ярость северным сиянием застила Агассису глаза. Он уже приготовился обрушить всю мощь своего гнева на бесстыдного Дезора, но невозмутимый Дезор бросил многозначительный взгляд на Лиззи и сказал:
– Вам пуговицы недавно пришивали, Агасс?
Агассис сдулся, как проткнутый воздушный шар.
– Touche
[153], Эдвард. Мы поговорим об этом позже. Сейчас мне нужно уехать.
– Не волнуйтесь, мы все едем с вами. Вы что, всерьез решили, будто я позволю вам присвоить всю славу себе? Э нет, ваши верные помощники вполне заслужили быть с вами в этот исторический момент, в анналах естественной философии наши имена запечатлелись вместе с вашим.
Тут, взмахнув луком и стрелами, вождь Каймановая Черепаха вдруг выказал способность к цивилизованной речи, объявив:
– Вождь Каймановая Черепаха желает бок о бок с Великим Белым Отцом Луи биться против Уишпоша
[154]. Большого Бобра давно пора хорошенько вздуть.
