Внезапно из дальнего угла гостиной донеслись громкие стуки. И одновременно без всякой видимой на то причины столик запрыгал и загарцевал, будто резвый жеребенок.
Дэвис произнес приглушенным голосом:
– Дух-проводник, или эпипсихидион, проникает в самое тело мадам.
Глаза медиума закатились – видны были только белки. Затем она заговорила высоким девичьим голосом, совершенно не похожим на ее собственный низкий тембр:
– Зачем Большой Вождь Дэвис вызывай маленькую Розовое Облачко?
– Принцесса Розовое Облачко! Как благодарны мы тебе, что ты отозвалась на наш зов. Мы знаем, как тяжко тебе отрываться от великолепия Обители Лета, чтобы беседовать с нами, простыми смертными…
Вмешался Крукс:
– Хватит призрачных любезностей! Спросите ее про трубки!
Дэвис сохранил полную невозмутимость.
– Принцесса Розовое Облачко, мой друг, хотя и резок, коснулся предмета нашей встречи. Нам необходимо узнать, как следует расположить вместилища идеоплазмы на нашем корабле. Не будешь ли ты так добра, не просветишь ли нас?
Наступила пауза. Затем:
– Ах! Трудно увидеть… Погоди! Сделать священную печать. Но также помещать трубки высоко и низко, покрывать большое каноэ, как бизонья шкура покрывать типи вождя.
– Хм! – сказал Крукс, но, видимо, был удовлетворен компромиссом.
– Благодарим тебя, принцесса. Теперь ты можешь удалиться…
– Погодите!
Голос Остина. Эмили содрогнулась, увидев, как горе исказило лицо брата.
– Прошу тебя, не могла бы ты передать мне весть от моих нерожденных детей? Они знают, что я прибуду обнять их?
– Малютки, которых плохая скво убивать, ждать отца на полях счастливой охоты.
По лицу Остина покатились слезы.
– Благодарю тебя, принцесса, благодарю тебя…
Теперь, скрепив сердце против горя Остина, заговорила Эмили в согласии со своим тайным планом, который скрывала даже от Уолта:
– У меня тоже есть вопрос к духу, если мне будет дозволено.
Дэвис чуть-чуть поколебался, затем сказал:
– Разумеется, но я ничего гарантировать не могу.
– Я понимаю. Принцесса, мой вопрос к Леонарду Хэмфри, моему старому учителю. Можете ли вы найти его?
Мадам Селяви поизгибалась и поизвивалась, прежде чем ответить:
– Да, Леонард быть со мной тут.
– Спросите его, пожалуйста, что он имел в виду, когда сказал, что мои стихи труха?
– Ах! Леонард приносить большое извинение. Он говорить, что не видеть их достоинства живыми глазами. Но теперь он видеть, они очень хорошие песни.
Эмили улыбнулась.
– Благодарю вас, принцесса.
Хэмфри никогда ничего подобного Эмили не говорил, он даже вообще не видел ни одного из ее детских излияний, робость мешала ей открыться ему.
– Если больше ни у кого нет вопросов… Отлично, мы завершаем сеанс.
Заговорила мадам Селяви:
– Принцесса Розовое Облачко хотеть помахать на прощание.
– Идеоплазмовая манифестация! Великая честь для нас, принцесса!
Как ближайшая соседка медиума Эмили первая узрела манифестацию. Затененная часть одеяния медиума на ее коленях всколыхнулась и словно начала приподниматься, обретать форму (Эмили даже думать не хотела, откуда «идеоплазма» предположительно истекает на сей раз). Через несколько секунд над столиком, помахивая, появилась светящаяся бледная рука.
– До свидания, до свидания. Я видеть вас в Обители Лета…
Эмили вскочила, прервав контакт справа и слева, и схватила идеоплазмовую конечность.
Мадам Селяви завизжала. Столик опрокинулся – из-за толчка Дэвиса, позже заключила Эмили, хотя в тот момент столик словно бы прыгнул по своей воле, – и воцарился общий хаос.
К тому времени, когда Уолт зажег бра с ворванью, воцарился относительный порядок.
Посреди комнаты стояла Эмили, с торжеством подняв вверх свой приз.
– Посмотрите! – воскликнула она. – Легкий каркас на складывающемся пруте, обвернутый влажным муслином. Полагаю, вы найдете прорезь в ее балахоне, откуда он высунулся, пока она выдвигала его пальцами ног!
Мужчины уже отнесли словно бы бесчувственную мадам Селяви на диван, и она неподвижно распростерлась на нем. Дэвис в позе глубокой озабоченности возле нее теперь свирепо уставился на Эмили.
– Разумеется, сейчас это выглядит так! Едва вы разорвал и звено с медиумом без надлежащего ритуала, идеоплазма преобразилась в наиболее близкий ей земной аналог! Надеюсь только, что вы не убили ее своим кощунственным неуважением!
Эмили швырнула приспособление на пол.
– С помощью подобной логики я могу превратить колибри в дракона! Если вы верите этому мошеннику, вы все ополоумели. Надеюсь только, что не упаду со смеху, когда ваша экспедиция закончится полным фиаско!
Видимо, с трудом владея собой, Остин подошел к сестре.
– Безусловно, тебя там не будет после такой безобразной выходки!
Эмили засмеялась.
– Ах, Остин, ты ошибаешься. Я буду там, и не просто как зрительница, но как член экипажа, иначе я протелеграфирую папе все подробности этого мерзкого дела. И поверь мне, земной телеграф работает не хуже небесного!
При упоминании Сквайра Остин побелел. Почва была выбита у него из-под ног.
Теперь урезонить ее попытался Крукс:
– Откуда такое настойчивое желание сопровождать нас, мисс Дикинсон, если вы не верите в наш успех?
Эмили отошла к Уолту.
– Я намерена помешать тому, чтобы тех, кого я люблю, представили дураками и больно ранили.
Не соглашаясь с Эмили и не возражая ей, Уолт сказал:
– Или наши мечты настолько зыбки, господа, что мы не можем потерпеть рядом одного скептика с ясным взором? Если наша теория верна, ее присутствие нам не помешает.
Со стороны дивана донесся стон. Все обернулись к распростертой мадам Селяви.
– Пусть petite
[183] неверующая отправится с нами. Это никакого значения не имеет… Ибо она не вернется!
9
«Земля по носу! Вечность!»
Шествие страусов по улицам Амхерста привлекло немалое внимание и людей с положением, и черни.
С Генри Саттоном во главе, ласково подгоняемые Уолтом, помахивающим хворостиной – чей вольный костюм на этот раз вполне подходил к его роли пастуха, – великолепные тропические птицы гордо шагали по пыльным мостовым, увлекая за собой толпы зевак.
